Рассказы о жизни. Книга первая

Сказав это, он принес небольшой стальной прут с приделанным к нему приспособлением в виде лошадиной седелки. Это сооружение, имевшее на сгибе мягкие шерстяные прокладки, он прикрепил ремнями к моему правому боку, а второе, чуть поменьше, прикрепил на левой моей ноге, почти у самого колена.

— А сейчас одевайся, — скомандовал он, — и пойдем на арену.

Я надел штаны и рубаху, и он повел меня в другое помещение. На помосте, устроенном из довольно толстых досок, стоял тонкий железный шест и рядом с ним скамейка. Он велел мне стать на нее. Быстро и ловко зацепив надетое на меня приспособление за какой-то совершенно незаметный выступ на шесте, он сказал:

— Я буду сейчас говорить всякие слова, а ты постепенно «засыпай».

Он начал размахивать руками, что-то говорить; я, закрыв глаза, стал «засыпать». В это время раздались какие-то выстрелы, потом хохот, но я уже «ничего не слышал»: я «уснул».

После этого «господин циркач» развел в стороны мои руки, наклонил мое тело перпендикулярно шесту. Со стороны, видимо, казалось, что я вишу, ни на что не опираясь. Затем он «разгипнотизировал» меня и медленно поставил на ноги.

Прорепетировав со мной все это несколько раз, он одобрительно посмотрел на меня и весело сказал:

— Вот так и будем делать во время представления. А теперь давай займемся еще одним номером.

Теперь он надел на меня медвежью шкуру со страшной медвежьей мордой и учил ходить на четвереньках, вставать на дыбы, откликаться на различные команды, смешить народ. После этого номера мне надо было незаметно появиться среди публики и, когда он начнет вызывать желающих загипнотизироваться, выйти на помост. Я согласился все это проделать.

Дав мне в задаток несколько копеек, он пообещал остальные деньги заплатить после представления.

В день представления на знакомую поляну, где расположился балаган, повалил народ. Я тоже побежал туда, но и виду не подал о нашем замысле, нарочно расспрашивал знакомых, что там будет.

— Ишь чего захотел — раньше времени все узнать, — говорили некоторые. — Вот подожди — увидим.

Незаметно я прошмыгнул за цирковой балаган. На импровизированной сцене честно выполнил все, что от меня требовалось: в медвежьей шкуре ревел, вставал на задние лапы, плясал под губную гармошку. Все весело смеялись, а меня так и подмывало скинуть эту шкуру и выкинуть перед зрителями какое-нибудь замысловатое коленце — просто так, от себя.

Затем незаметно я проник в толпу. Но, увлекшись, забыл, что я должен сам вызваться и выйти на подмостки. Но хозяин увидел меня в толпе и, как будто мы с ним никогда не виделись, обратился ко мне:

— Эй, мальчик в зеленой рубахе, может быть, ты хочешь испытать счастье?

Те, кто были рядом со мной, весело заулыбались, стали подталкивать меня:

— Иди, иди, Клим! Нечего бояться. Валяй!

Получилось даже лучше, чем было задумано. Подталкиваемый знакомыми ребятами, я взошел на подмостки. Вначале я «заснул», потом повторял все, что мне «внушал» «гипнотизер». В заключение меня взяли на руки два цирковых артиста и поднесли к шесту, обвили мою руку вокруг него, и я «повис» в воздухе, а затем оказался и совсем в горизонтальном положении.

Зрители долго восхищались «чудесами» и не давали мне прохода, расспрашивая, как это я ничего не чувствовал, когда со мной творилось такое. Разумеется, я никому не выдал тайну и «удивлялся» не меньше их — неужели это было со мной на самом деле, уж не врут ли?

После, когда я уже играл в самодеятельном театре, я рассказал товарищам про этот случай, и мы долго смеялись над этой забавной историей. Когда же мне удавалась та или иная роль, ребята подшучивали:

— А что ему, Климу? Он и медведем стать может!

Участие в театральном кружке и в любительских спектаклях развивало нас, молодых рабочих, расширяло наши познания, приучало ценить силу и яркость мысли, живого слова, находить пути к сердцам людей. Все это пригодилось нам в нашей дальнейшей идейной закалке и в проведении агитационной работы среди заводских рабочих, в общении с населением, в политической борьбе против царских жандармов и полицейских ищеек, когда надо было перехитрить и обмануть врага.

Не знаю, как для других моих товарищей, а для меня особое значение имело общение в кружке и вне его с учителями, передовыми рабочими, заводскими служащими. У них я почерпнул очень многое, и не только знания, но и навыки внешней культуры, умение за позой и одеждой человека видеть его ум, сердечность и другие человеческие качества.

Между прочим хочется сказать, что участие в любительских спектаклях и постоянное общение с учителями и с нашими зрителями — рабочей массой столкнули меня и с той стороной жизни, с которой мне до сих пор не доводилось встречаться. Я имею в виду знакомство с одним из представителей заводской полиции — приставом Грековым. Оно сыграло в моей жизни исключительную роль, и я расскажу об этом в следующей главе.

ВСТРЕЧА С ПРИСТАВОМ