Рассказы писателей Каталонии

— Нет, нет, тут никого не было, кроме этих сеньоров, а они сидят здесь уже давно…

— Известите полицию, если кто-нибудь покажется вам подозрительным. Вы меня понимаете?

Он понимал. Они были близко от станции, и он всю жизнь видел одно: человек, бегущий, как ошпаренный кот, останавливается выпить, чтобы перевести дух. Мужчины, звери, вся жизнь — сплошное преследование, бегство, засада, глаза горят, подстерегают добычу, а страх заставляет сердца биться быстрее. Когда они ушли, он потушил лишние огни. На полу остались капли дождевой воды.

За дальним столиком Маркиз хочет выпить вина, но в стакане ничего нет. Из внутреннего нагрудного кармана он достает сигару и с наслаждением нюхает ее. Затем осторожно разминает кончиками пальцев, чтобы почувствовать ее мягкость. Он ощупывает свои карманы и с удовлетворением чувствует другие сигары, большой пакет, теплые, ароматные. Это было сильное искушение. Касса была прямо перед ним. Он только хотел купить сигары. Его не задержали. А когда однажды задержали — он пустил в ход эту штуку, которая взрывается. Ему повезло, что он может бегать так быстро и даже не простудиться. Но он здорово устал. С каждым разом жизнь становилась все сложнее. Банкеты совсем редко, а о сигарах и говорить нечего.

Маркиз думает, что, раз он не значится у них в картотеке, может, его и искать больше не станут; просит еще стакан вина и улыбается Рочу.

— В такую погоду здорово ломит колени. И поворачивается к огню.

Кроссворд

Прилетевшая страница

В горячем полуденном воздухе медленно парит вырванная из газеты страница, на минуту она застывает в своем полете, а потом ветерок относит ее в сторону пляжа. Газета медленно опускается от железнодорожного полотна вниз, пролетает над скалами, застывает над ними, как будто усомнившись, а затем направляется к компании пенсионеров, которые, как всегда по утрам, загорают на песке. При помощи старой перевернутой двери, найденной в дальнем конце пляжа, они отгородились от всех и сидят на земле, на камнях или на раскладных стульчиках и в ожидании, когда придет время купаться, обсуждают последние новости. Там, наверху, прямо над их головами, проходит железная дорога, а дальше, за ними, полоска земли суживается и начинается волнорез.

На газетной странице, принесенной ветром, был раздел кроссвордов, и Жасинт Миро, которому эта страница попала прямо в руки, водружает очки и начинает разгадывать кроссворд; другая страница той же газеты, медленно кружась, застревает среди скал и мокнет в воде.

— Место, где хоронят мертвых, но не кладбище. Шесть букв.

— Ради бога, Синто, не нужно.

— Могила, — отвечает Косме.

— Точно! М-о-г-и-л-а.

Поезд на Барселону прошел уже довольно давно.

— Мне показалось, — говорит кто-то, — что поезд остановился. Но я не слышал, чтобы он отправлялся.

— Одежда покойника, пять букв.

— Синтет, ты что, собираешься нагнать на нас страху?

— Да посмотрите! Весь кроссворд связан со смертью, в жизни такого не видел! Если бы не моя страсть к кроссвордам, выкинул бы его в море. С-а-в-а-н, пять букв.

— Послушай, отстань, читай про себя.

День был в разгаре, и жар сгущался над обнаженными телами. Приглушенные крики купающихся доносились до стены, но тут голоса и смех откатывались, словно разбившиеся волны, назад, к кромке берега цвета лимонного сока. Гуляющие доходили до места, огороженного пенсионерами, и поворачивали обратно, оставляя на песке следы, которые размывала набегавшая вода. Она пенилась и пенилась, без конца прикатывая и откатывая.

Наверху солнце отражалось в блестящих рельсах, уходящих на север и теряющихся там, вдали, по направлению к Ками-Вель. В воздухе был разлит удушающе терпкий аромат цветов.

Наверху виднелся стоящий на путях поезд и люди, столпившиеся по обе стороны шлагбаума около чего-то, что нельзя было различить. Рядом с железнодорожными путями по стенам вились цветы, а в старом домике сторожа герань еще не совсем засохла. Тонкие, короткие стебли желтели среди всякого хлама. Ласточки носились взад-вперед от порта к станции, со свистом рассекая воздух.

В эту минуту по склону спускался полицейский «сеат», и, пока он подъезжал, толпа заметно оживилась. Полицейские прошли за шлагбаум и что-то объявили по радио, но они безуспешно пытались заставить людей разойтись, их становилось все больше и больше, пока они не заполнили все пространство около путей. Кто-то направился к домику сторожа. Из окон остановившегося поезда высовывались пассажиры, некоторые стояли на подножках, но спуститься не пытались.

Остановившийся поезд

— Я не слышал, чтобы проходил двенадцатичасовой, а уж пора бы, — сказал кто-то из компании Жасинта Миро.

— Да, уже полпервого. Пора окунуться.

— Погоди, мне осталось три слова. Семь букв, начинается на «р»… нет, на «ть» кончаться не может.

— Ты, наверное, ошибся. Оставь это.

Жасинт откладывает в сторону газету и очки, засунув их под груду одежды и обуви. Все пошли к воде и около четверти часа поплескались. Дул легкий ветерок, и на горизонте появлялись «барашки» из-за леванта.