Рассказы Рэмси Кэмпбелла

— Когда я вышла за него замуж, — ответила она мне, Роланд обещал, что весь этот дом будет моим, я смогу веселиться здесь и делать всё, что не могла раньше. Я поверила ему. Потом я узнала, каков он на самом деле. Поэтому я ждала. Каждый день я желала ему смерти, чтобы у меня был свой дом, то, что осталось от моей жизни. Я не разговаривала с ним уже много лет, вы это знаете? Я даже почти не видела его. Я обычно оставляла ему еду на подносе за дверью его комнаты; если он её не съедал, это была его проблема. Но когда еда осталась нетронутой в течение трёх дней, я вошла в его комнату. Нет, я не вошла — все эти грязные статуи, лампы и книги, — но я видела, что его там нет. Он находился в своей дурацкой маленькой типографии. Он действительно был мёртв. Там лежала книга, он, должно быть, собирался что-то напечатать, но я её не читала; достаточно было посмотреть на его лицо. Я выбросила книгу в мусорное ведро. Но я его не трогала — о нет, они не скажут, что я убила его после стольких лет страданий.

— Но как вы это выдержали? — спросил я. Конечно, её ответ был, что она не могла.

— О, он околдовал меня давным-давно. Мы познакомились, когда были студентами, я тогда была впечатлительной, думала, что он хороший мужчина, лучший. Я должна была догадаться; ходили слухи, что Роланда исключили из университета ещё тогда, но, когда он поклялся, что его не отчислили, я ему поверила. Потом его родители умерли и оставили ему этот дом, и мы поженились. Мой муж…

Её лицо исказилось, словно она сунула руку во что-то грязное.

— Он отвёз меня в Темпхилл и заставил смотреть, как эти твари пляшут на могилах. Я не хотела, но он сказал, что это для книги, которую он пишет. Тогда он взял меня за руку. А потом мы спустились по ступенькам ниже Клоттона…о, вы можете написать, но никогда не осмелитесь написать об этом. Я не хочу вспоминать. Но это подвигло меня, сделало жёсткой, когда он начал проводить свои ритуалы здесь, пытаясь остановить меня, когда я пыталась выбросить его барахло…

Это прозвучало как сигнал.

— Если вы не выбросили все его книги, как вы думаете, я смогу их просмотреть? С чисто писательской точки зрения, — добавил я, сам не зная почему.

— Но вы славный молодой человек, вы не хотите стать ещё одним из них, — сказала она и села на кровать; её платье снова поднялось, как занавес. Она принялась убирать кипы журналов, покрытых пылью; на одной из них стояла ваза с одуванчиками.

— Просто немного цвета, какая разница, что это такое, никто никогда не приходит, — объяснила она, хотя лепестки свернулись и потускнели в мерцающем свете. — Вы когда-нибудь писали что-то исходя из собственного опыта? Как бы вы смогли, вы никогда не встречались с тем, с чем мне приходилось мириться. То, что он делает даже сейчас, чтобы помешать мне — только вчера я взяла одну из его книг, чтобы выбросить её, и она стала липкой, и мягкие твари начали хватать мои пальцы. Боже!

Она вытерла руки о платье.

— Я лежала без сна, слушала, как он идёт в ванную, и мечтала, чтобы он умер, прошлой ночью я слышала, как он шлёпает по своей комнате, колотит по стенам. А сегодня утром я проснулась рано, думала, что взойдёт солнце, но это было его лицо, плывущее над крышами… Он подошел к окнам, заполнил их, он следовал за мной из комнаты в комнату, крича на меня — Боже! Вы бы никогда не написали об этом, вы бы никогда больше ни о чём не написали. Но он не может победить меня, и он это знает. Он всегда меня боялся. Вот почему он держал меня здесь, чтобы я молчала. Но он не мог оставить после себя слишком много своих ловушек. Он знает, что я выиграю. Но вы не хотите связываться с неправильными вещами. Вы славный молодой человек.

Она закинула ноги на кровать и откинулась на подушку, где виднелись отпечатки краски для волос.

В течение некоторого времени у меня было впечатление, что мой рассказ пишется сам по себе; теперь мы, казалось, приближались к кульминации, которую я не предвидел. Я должен был выглядеть откровенным.

— Ваш муж был похоронен, не так ли? — поинтересовался я. — Разве он не хотел, чтобы его кремировали?

Казалось, ей потребовалась целая вечность, чтобы сесть, и всё это время она не сводила с меня глаз.

— Откуда вы это знаете? — тихо спросила она. — Вот вы и выдали себя. Вы один из его людей! Я поняла это ещё до того, как вы подошли к двери! Да, он похоронен там, где все вы должны быть. Уходите и будьте с ним, я уверена, что он хотел бы, чтобы вы были с ним. Должно быть, он уже чувствует их приближение — надеюсь, что чувствует. Да, он всегда говорил о своем Эйхорте, но ему не нравится, когда за ним приходят. Так идите и присмотрите за ним, вы…

Я не знал, на что способна эта женщина, и поспешно отступил, видя, что она смотрит в зеркало и ухмыляется, когда она поймала мой взгляд. Каким-то образом я сдвинул с места груду журналов и завалил ими кошку, которая с трудом выбралась наружу и запутала мои ноги своей цепочкой.

— Не смейте трогать мою кошку! — закричала мисс Франклин. — Она стоит миллиона таких, как вы! Что такое, милая, иди к маме…