Рассказы Рэмси Кэмпбелла

Опасность для писателя: он не может перестать думать. Он может выжить, если будет писать, но на самом деле он не выживет. Почему я не должен сдаваться… я бродил до темноты, нашёл кафе, не помню. Я был на пустынной улице с магазинами, одно красное окно светилось вверху. Не знаю почему, но мне это показалось злом. Наверное, это была комната Франклина.

Поэтому я вернулся и напечатал своё письмо. Улица пуста; кажется, что движется только тень от фонаря. В окне напротив темно. Что может находиться там, выжидая?

Я не могу обернуться. Я смотрю на отражение комнаты позади меня. Отражение — как фотография в рамке, которую вот-вот расколет что-то лезущее вперёд. Когда я напишу это, я обернусь.

"Я не смею", — только что сказал я вслух.

Могу ли я пойти туда, где я не почувствую движение за кулисами?

(Без подписи)

Перевод: А. Черепанов

Потенциал

Ramsey Campbell, «Potential», 1973

На афише перед Кооперативным Залом, Чарльз прочёл объявление, составленное из переплетения звёздочек и листьев: "ПЕРВЫЙ ПРАЗДНИК В БРАЙЧЕСТЕРЕ — БЕСПЛАТНЫЕ ЦВЕТЫ И КОЛОКОЛЬЧИКИ!". Но в вестибюле, за столом, где подозрительный мускулистый мужчина принимал свои десять шиллингов, две девушки ссорились из-за последнего пластикового колокольчика. Порывшись во второй картонной коробке, Чарльз нашёл бумажный цветок, лепестки которого выглядели не слишком изогнутыми, а проволока без щелчка впилась в пуговицу его пиджака.

— Чертовски типично, — сказал парень, оказавшийся рядом с Чарльзом. — Я собираюсь написать об этом в "Интернэшнл Таймс".

Этот парень, наверное, имеет в виду, что это не настоящее сборище хиппи, предположил Чарльз, путаясь в терминологии. Однажды он купил "Интернэшнл Таймс", подпольную газету, но то немногое, что он понял из её содержания, ему не понравилось. Чарльз с беспокойством наблюдал за толпой, входящей в бальный зал. Плащи, платки, мальчики с волосами, похожими на тёмную пену и запутанную проволоку. Чарльз поправил свой значок "Занимайтесь любовью, а не войной", сознавая его несоответствие своему серому, офисному костюму. Он посмотрел вверх и увидел названия групп над дверью бального зала: "Титус Гроунс", "Любимые Гиганты".

— О'кей, мальчишки и девчонки, у нас впереди сказочно приятный вечер, — пробормотал он в лёгкой пародии.

— Идёмте, — сказал парень, стоявший рядом, — заходим.

Через дверной проём Чарльз мог видеть качающиеся фигуры, что сливались с хамелеоновыми огнями; он слышал барабаны, похожие на подземные двигатели. Когда они с парнем вошли в зал, гитары завизжали, луч прожектора проник в глаза Чарльза и расширился внутри его черепа.

— Дай мне привыкнуть, — сказал он своему спутнику. Он готов был на что угодно, лишь бы выиграть время. В ноздри ему втекали струйки дыма, извилистые, как руки сидящей на корточках девушки, танцующей по-индийски для внимательной публики, стоявшей вокруг. Мужчина средних лет вышел из круга, сомкнувшегося за его спиной, и неловко побрёл в сторону. Репортёр, подумал Чарльз. Он оглядел огромный бальный зал: группы танцующих тринадцатилетних девочек, разноцветные лучи, раскрашивающие лица, проекторы, выплевывающие на стены изображения бурлящей жидкости, на сцене "Любимые Гиганты", высоко поднимающие гитары в слегка непристойном жесте.

— Готовы? — спросил парень рядом с Чарльзом.

Они пританцовывали перед двумя девушками: лет шестнадцати или моложе. Алый свет падал на Чарльза; когда он отодвинулся в сторону, его лицо осталось красным. Каждый раз, когда он шевелил ногой, её тянуло вниз от ощущения банальности; он думал о папке, оставленной на своём столе вчера вечером, чтобы просмотреть её в понедельник утром. Он чувствовал, что репортёр наблюдает за ним из тени. Музыка пульсировала в тишине. Обе девушки посмотрели на Чарльза и отошли.

— Во всяком случае, не так уж много копов, — сказал его спутник, но затем он, казалось, увидел кого-то знакомого и исчез во мраке.

На балконе над бальным залом девушка устало пускала мыльные пузыри сквозь столбы разноцветных лучей. Пузыри опускались вниз, лопаясь, когда касались пола или людей. Чарльз видел в этом отражение своей жизни.

— Вы что, цветочник? — спросил какой-то голос. Это был репортёр, вертевший в руках бумажный цветок.

— Не более, надо полагать. — Чарльз почувствовал себя обманутым: мальчики с цветками за ушами, девочки, танцующие вместе, как неловкие статисты в мюзикле, зазубренные копья звуков, огни, мучительные, как ослепительный блеск выскобленной жести, не дали ему ничего: меньше чем те фрагменты, что он сохранил из книг по философии. — Я не цветочник. Господи, нет. Я просто ищу.

Чарльз ощутил симпатию.

— Вы не репортёр?

— Никогда им не был, — ответил незнакомец, — так вот как я выгляжу? Неудивительно, что все они следили за мной.

— Тогда почему вы здесь?

— По той же причине, что и вы, — ответил тот. — Ищущий.

Чарльз предположил, что это правда. Он огляделся: в дальнем конце сцены весь бар был занят лимонадом.

— Позвольте мне предложить вам выпить, — сказал его новый собеседник.