Рассказы серого ворона

Пролог.

Во второй части своей первой книги – “Туркменский алабай и среднеазиатские овчарки”, я разместил девятнадцать рассказов об этих собаках и попросил маркетолога – литератора дать оценку этой работе. Маркетолог посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Книгу? Вы написали книгу? Вот сейчас?! Когда ничто ничего не читает? И что Вы хотите? Чтобы я сказал Вам, будут ли ОНИ ее покупать?

Через два дня маркетолог вернул мой труд.

– А хорошая книга. Я с интересом прочел. Любите критиковать? Как ловко Вы обосрали… и европейских кинологов, и российских, и американских, и псевдо защитников животных, и живодеров… Всех!… Но интересно. Я теперь подумываю взять во двор алабая… Да, книга интересная, легко читается, захватывающе, не отпускает читателя, но она для целевой аудитории, для любителей служебных собак, а рассказы мне понравились гораздо больше. Очень интересно. Хорошие рассказы. Вот именно поэтому из этой книги их нужно исключить. Они там ни к чему. Книга не должна быть слишком объемной. Вы к этим рассказам напишите еще тридцать, и потом издайте еще одну книгу. Она будет востребованной. И стиль какой… где то к Чехову близко,… где то напоминает Сетона Томпсона… или Конрада Лоренца… Людям это понравится, обязательно издайте. Увижу эту книгу – куплю.

Я так и поступил – издал вторую книгу. Эти рассказы – результат моих наблюдений и общений с животными, реальные истории и эпизоды из жизни кинолога, в них нет ничего придуманного.

Сложно было придумать название книги. Рассказы о животных? Но это рассказы не только о собаках, и нельзя писать о животных, разделяя их существование от жизни и поведения людей, от нашего отношения к ним. Значит, это рассказы о взаимоотношениях людей, о животных и наших отношениях с ними.

С уважением, автор.

Альфа.

– Иди смотреть, ощенилась Альфа, щенков семеро, прикуривать можно от их морд.

Дядя Миша шутил над ярко – розовыми носами щенков. Альфа моя собака, щенки тоже мои, все мои, я их никому не отдам! У нас во дворе три собаки, а будет десять, это же замечательно!

В свои шесть лет я рассуждал именно так. Это был третий помёт Альфы. Дедушка отгородил собаке укромный угол в сарае, там она и ощенилась. Теперь моим любимым занятием стало подолгу наблюдать за малышами. Особенно я любил смотреть, как они сосут, постанывая от удовольствия и кряхтя, как от тяжёлой работы.

Но что – то пошло не так. Пропал один щенок, теперь их осталось шестеро. Где щенок? Я чувствовал, взрослые говорят неправду: “дедушка кому – то отдал, у собаки того человека нет детей”. Куда мог деться слепой сосунок семи дней от роду? Повзрослев, я стал понимать, что малыша мог убить забежавший в сарай кабанчик, могла унести крыса, когда Альфа отлучалась по своим делам, оставляя своих детей всего на несколько минут. Да мало ли что ещё могло произойти… Но тогда я ничего не хотел понимать, только догадывался, что щенок погиб, и это от меня скрывают. В тот же день Альфа вырыла нору под старым толстым забором из необожжённого кирпича и перенесла туда щенков. Через два дня, рано утром, забор рухнул, нору засыпало землёй и кирпичом. Альфа откопала своих мёртвых детей, всех шестерых, положила трупики здесь же, у норы, очистила, вылизывала, переворачивала, тыкала в тельца носом, пытаясь найти признаки жизни хотя бы у одного из них. Она убедилась, что щенки мертвы, села, и безучастно смотрела в пространство, в никуда, из глаз «азиатки» катились слёзы. Сидя на корточках возле Альфы, я тоже плакал, впервые увидев, как плачет собака. Тогда я не мог знать, что ещё не раз увижу слёзы «азиатов», ещё не раз, даже в зрелом возрасте, сам буду плакать из – за собак. Никогда, даже в детстве и в юности, я не плакал от физической боли. Раны от когтей хищных птиц, ожоги, вывихи, переломы, собачьи покусы и огнестрельные ранения, полученные по живости натуры, огорчали главным: мама узнает и станет плакать, но собачьи слёзы и страдания всегда были для меня потрясением, а большая красивая «азиатка» Альфа осталась в памяти, как самая добрая и заботливая собака.

Гара.

Слух об указе обрастал новыми подробностями, всё более нелепыми и невероятными, но народ Страны Советов уже знал точно: облагаться налогом поштучно будут фруктовые деревья и домашняя скотина, а значит, за ишаков придётся платить. Тратиться на редко используемых копытных никто не хотел. Поздним душным вечером ишачков провели по улицам пыльного городка, из дворов выгоняли других осликов и они присоединялись к общему табуну. Решено было отогнать табун подальше от городка и выпустить на волю, попросту изгнать, избавиться от него. Так и сделали. Никто не обратил внимания на то, что Гара шёл рядом с длинноухими. Годовалый алабай вечерами часто слонялся недалеко от своего двора. Двое парней отогнали две дюжины ишаков подальше от населённого пункта и, возвращаясь ночью, по прохладе, не заметили, как Гара ушёл с табуном, вернее, увязался за невысокой добродушной ослицей – своей приёмной матерью.