Рассказы (СИ)

-Сейчас другая война идет. Тут иначе все.

-Да знаю я, - выкрикнула Наталия и присела за стол.

-Ты только жив останься. Ну сколько мне можно тебя терять? Тогда ушел, и словно в воду канул, аж на двадцать лет с гаком. Так и теперь снова также уйти хочешь?

-Теперь точно вернусь к тебе. Война уже к концу идет. К границам нашим вышли, еще несколько месяцев – и всему конец.

-Так за эти месяцы сколько вас ещё поляжет?

-Не бойся за меня, я теперь временно бессмертный буду. Ей-богу, только так.

Наталия засмеялась, после чего взяла разложенные на столе богатства, и пошла к печке. Скоро там что-то заскворчало, потянуло приятным аппетитным запахом. Андрею стало скучно сидеть, и он, отдернув занавеску, тоже пошел к печи. Наталия стояла возле печи, ловко орудуя сковородкой и кастрюлькой. Андрей вспомнил вдруг, как эти загрубевшие пальцы когда-то бинтовали его, молодого, безусого парня, после боя приползшего в эту станицу и спрятавшегося в сарае с сеном, и он в каком-то порыве схватил ее руку и стал целовать пальцы, горячо и страстно.

Через полчаса они сидели за столом, и Наталия с любовью смотрела, как он ест, а он, обжигаясь, улыбался, и пытался что-то говорить. Но Наталия жестом останавливала его и продолжала смотреть, словно запоминая его.

Утром они сходили в сельсовет, где председатель, хмурый пожилой мужчина с протезом вместо левой руки, написал справку о том, что они вступили в законный брак. Через два дня он уехал, пообещав писать как можно чаще. И действительно, письма приходили к ней почти каждую неделю. А порой и два письма. Он писал о том, как целыми днями отсиживается в штабе, пишет скучные, но важные бумаги. А Наталия понимала, что он обманывает его, что на самом деле Андрей также ходит в атаки, также стреляет наравне с бойцами, а все эти слова о сидении в штабе - на самом деле только для того, чтобы успокоить ее. В ответ она писала ему, как идут дела в колхозе, что она договорилась о ремонте хаты после окончания войны, что с госпиталей стали приходить некоторые станичники, правда, кто без руки, кто без ноги, но иные и целыми возвращаться стали, и что она его ждет. В последнем письме она написала ему, что у них будет ребенок, и спрашивала, как бы он хотел назвать сына или дочь.

А в апреле сорок пятого ей пришло письмо, в котором командование части сообщало, что ее муж погиб смертью храбрых, когда вместе с несколькими офицерами полка, попал в засаду в маленьком немецком городке. Вместе с письмом ей переслали личные вещи, несколько фотокарточек, и неоконченное письмо, где Андрей писал о том, что уже подписан приказ о его откомандировании в Ростов, откуда он надеялся уже забрать ее к себе.

На одной из карточек Андрей был совсем молодой, точно такой, каким она его увидела в первый раз, разве что виднелась легкая седина на висках. Эту карточку Наталия прикрепила рядом с иконами, и каждый раз, отбивая поклоны, она думала о нем. «Странная жизнь сложилась у меня,» думала она, «ведь если сложить все время, что я его видела и знала, то и недели не наберется. А на деле все так, словно бы всю жизнь его знаю. Будто бы вместе прожили жизнь, счастливую и долгую. Даже сейчас его чувствую, как будто стоит рядом, улыбается и держит меня за плечи. А может так оно и есть?» и Наталия посмотрела на свой круглый живот, в котором жила не только ее жизнь, но и жизнь ее мужа.

Два памятника

Политическим крысам, проституткам

и переписчикам истории посвящается…

***

Лето 1937 года выдалось на Украине жарким и довольно засушливым. Потому бригаде Петра Коваля приходилось сидеть за баранками своих автомобилей от зари до зари, чтобы доставлять воду для поливки посевов и готовки еды на полевых станах. Но, как и каждый труд, как бы ни огромен и тяжек он ни был, он тоже подошел к концу и результаты бесконечных усилий уже зримо и четко виднелись золотыми полновесными колосьями на бескрайних просторах полей колхоза «Красный путь». Страда была в полном разгаре и теперь машины возили не воду, а собранное умелыми и заботливыми руками зерно, которое означало не только извечную потребность человека в хлебе, но и возможность заработать некое количество трудодней, а значит, даст возможность купить новые сапоги, новую книгу, или просто съездить в райцентр, посидеть в кинотеатре и провести вечер в каком-нибудь ресторане или бильярдной. Потому ни Петра, ни кого другого в бригаде просить или упрашивать не приходилось – люди сами понимали, что каждая капля пота, каждое движение баранки автомобиля - это их хлеб насущный во всех смыслах этого слова. От того и видели их дома лишь только ночью, да и то не во всякую, поскольку порой легче было заночевать на стане, выгадав лишние 30-40 минут на сон.