Рассказы старого лешего

Неожиданно в Вологде наш вагон со зверьем отцепили, и нам пришлось спешно выходить из своего купе, спорить с железнодорожным начальством и сидеть в товарном вагоне с мишкой и оленями, ожидая, когда нас прицепят к поезду.

Нас прицепили к товарному, и мы поехали до Москвы в теплушке, в которой стояла посередине железная печка. От этой печи шел адский жар, а от стен задувал морозный ветерок. Почему нас отцепили от поезда, мы так и не узнали.

В нашем вагоне стояла клетка с совами. Это были лесные ушастые совы и неясыти. Днем они сидели дружно на жердочке плечом к плечу, а ночью… а ночью одна из лесных сов исчезала! Прошло в дороге две ночи, и двух сов не стало.

Наконец Москва. Мы сдали в зоосад свой живой груз и усталые и грязные, но очень довольные вернулись домой.

У МЕНЗБИРА

Сижу в кабинете Мензбира и рисую со шкурок рябков.

Как я попал в кабинет Мензбира, я не могу вспомнить, думаю, что через журнал «Семья охотников».

Михаил Александрович Мензбир — профессор с мировым именем, очень требовательный и строгий. В этом же кабинете работает профессор Петр Петрович Сушкин, человек грубоватый, но ко мне они оба относились дружелюбно и ласково. Я тогда был еще совсем юный, и рисовать со шкурок мне было впервые, но и тогда у меня было какое-то инстинктивное чувство формы животных, и я довольно удачно придавал шкуркам формы живых птичек и сажал их в их родной пейзаж.

Как-то Мензбир говорит мне: «Вот вам бы поучиться у Мартынова, вы бы еще лучше стали рисовать! Смотрите, как он хорошо к птичкам пририсовывает ландшафт» — и показывает мне картины Мартынова. У этого Мартынова учился рисовать Ватагин. К счастью, Ватагин не перенял у учителя его манеры и его понимания рисунка и живописи — Мартынов рисует сначала птичку, вернее чучело птички, и потом пририсовывает к ней пейзаж. Его не смущает, что птичка в этом пейзаже кажется ростом со слона. В его пейзажах и домики, и деревья, и прудики, и лужайки. Пейзаж сам по себе и птичка сама по себе. Нет, спасибо, я у Мартынова учиться не собираюсь. Сижу рисую под руководством Мензбира рябков и саджей для его издания охотничьих и промысловых птиц. Там птицы сделаны художником Дзорберном. Мне тогда они казались очень хорошими. Правда, позы птиц неплохи и окружение, какое нужно для птички, но цвет далек от природы, и даже мои юношеские рисунки по колориту ближе к натуре.

Мензбир подарил мне большую папку собственного издания с рисунками Дзорберна. Там рисунки не цветные, а черные, и это лучше. Мне очень нравилось работать в кабинете профессоров, где воздух был пропитан нафталином и по стенам до потолка стояли полки с большими картонными коробками, в которых были разложены по отрядам птицы. Вот коробка с рябками. Мы выбираем наиболее хорошо препарированные тушки — самца и самку, характерные по цвету, из одной местности, и я начинаю рисовать сначала эскизы. Эскизы обсуждались, исправлялись, и потом уже я приступал к окончательному рисунку.

Работа была сделана. Рисунки мои были отпечатаны на фабрике Кушнерева, и их можно найти в издании «Охотничьи и промысловые птицы России» под редакцией Мензбира.

Мои профессора собираются ехать в Монголию. Я им, конечно, завидую, но попроситься поехать с ними я не решился. И до сих пор сожалею об этом.

МАСТЕРСКАЯ