Рассказы старого лешего

Оказывается, бричку с сонными Цыпочками шутники закатили в реку. Теперь со смехом и шутками выкатывают на берег.

Все садятся в свои экипажи. Мы тоже садимся на свои дроги и по каменистой неровной дороге начинаем спускаться с Уральских гор. До свиданья, лесные великаны, до свиданья, большая поляна.

Мы выехали из леса. Дорога стала ровной, и наши дроги понеслись полным ходом. Солнышко давно уже закатилось, и уже погасли огнистые края облаков. Повеяло вечерней прохладой, с полей нам навстречу подул легкий ветерок. Запахло цветущей пшеницей. Слева из-за гор выглянула луна, и от нас и от лошадей через дорогу побежали тени. Теплый вечер, быстрая езда, широкий простор и высокое светлое небо очаровали нас. Мы притихли, молчим. Таррах, таррах, таррах — отбивает темп пристяжная. Ритмично сверкают подковы, ритмично пляшет шлейка на крупе. «Ай, ля и ля-ля-а», — тихонько поет заунывную песню наш кучер-башкирин.

«А ведь может быть… — задумчиво говорю я, — может быть, мы сейчас переживаем лучшие часы нашей жизни… и это уже никогда не вернется, никогда не повторится, никогда!»

ЕЩЕ ОДНО ВОСПОМИНАНЬЕ

Я ехал в плетеном тарантасике в Оренбург. Две саврасые лошадки бодро бежали по черной пружинистой дороге. На козлах сидел Сахиб Ахмеддинов. Он причмокивал губами и помахивал кнутиком. Я вспоминал прочтенный вчера «Сад Эпикура» и мысли Анатоля Франса о судьбе женщины, превратившейся из жалкой рабы в чудо, в божество, которому поклоняются мужчины, из-за которого убивают друг друга, совершают преступления, лишают себя жизни.

Святой Антоний и святой Иероним, чтобы избавиться от постоянных призраков, в которых им являлись женщины, призраков, еще более прекрасных, чем сами женщины, умерщвляли свою плоть. Они так усердно убивали ее, что от нее осталась только прожженная насквозь солнцем кожа да кости. Но убитая плоть не сдавалась, и видения не прекращались. «Сгинь, пропади, чудовище!» — вопил святой Иероним. Да, я забыл вам сказать, что со мной в плетеном тарантасике сидела тоненькая фигурка с круглой головкой и большими карими глазами. Это была Лика. Она тоже ехала в Оренбург. Два дня тому назад я познакомился с ней у своего друга, и мы решили ехать вместе. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, а на ямах и кочках крепко толкались боками.

Святой Иероним не выходил из моей головы. Странно, думал я, с умерщвленной плотью, с постоянно пустым желудком, этот засохший скелет, вместо того чтобы грезить о сухой корочке хлеба, заливном поросенке, отбивных котлетах или индейке со сливами, — этот жалкий скелет видит женщин. Женщины соблазняют его, они не дают ему минуты покоя. Это почище самого Дон Жуана. Тот влюблялся не на голодный желудок, не с умерщвленной плотью.

На очередном ухабе сидящая рядом со мной фигурка крепко стукнулась о мой бок. Я обнял это чудовище за талию и прижал к себе. Чудовище повернуло ко мне головку и, скосив глаза, посмотрело на меня карим глазом. Оно улыбнулось. Это уже был соблазн, но я не завопил подобно Иерониму: «Сгинь, пропади, нечистая сила!» Совсем наоборот — я покрепче прижал к себе этот смертный грех, эту нечистую силу.

Сверкают подковами саврасые лошадки, помахивает кнутиком Сахиб Ахмеддинов, пробегают мимо то татарские, то чувашские деревни. С яростным лаем бросаются к тарантасу косматые дворняжки. Пррр… Вот он, этот домик, где живут знакомые Лике старички и где нам придется переночевать.

Нас встретили радушно, как родных или самых близких друзей. Сидим пьем чай со всякими деревенскими деликатесами.

ТАБЫНСКАЯ ИКОНА

В реку Бемро впадает небольшая речка Усолка. В этом месте стоит большое село Табынское. И эта речка, и это село крепко связаны с религиозными легендами. В роднике была найдена икона Божией Матери. Нерукотворная икона, и она начала творить чудеса: исцелять слепых, больных, безногих. В селе Табынском, куда была перенесена икона, около такой хлебной благодати, устроились четыре попа. Икона стала круглый год ездить по всей округе. Ее сопровождали два попа, а два других отдыхали дома, потом они менялись.

В каретах и тарантасах ехали попы и святая икона, и в каждом селении ее встречали верующие, ползком подползали под икону. Откуда-то набираются всякие калеки, уроды, бесноватые, раздаются дикие выкрики, плач, и обильной струей льются медяки, серебро, вышитые полотенца, холсты.