Рассказы. Том 4. Фатализм

— Так, меня отпустило. Глупый вздор, не так ли? — Он слегка улыбнулся. — Полагаю, что нам не понадобится это барахло. Когда ты ушел, мне стало лучше. Вот, сядь и успокойся.

Я сел. Гультер взгромоздился на стол, небрежно покачивая ногами.

— Вся эта нервозность, это напряжение — исчезли. Но прежде чем я забуду это, я хотел бы извиниться за то, что рассказал тебе эту сумасшедшую историю о колдовстве и моей одержимости.

Фактически, я бы чувствовал себя намного лучше в будущем, если ты просто забудешь о том, что произошло.

Я кивнул.

Гультер снова улыбнулся.

— Правильно. Теперь, я думаю, мы готовы приступить к делам.

Говорю тебе, это реальная помощь для реализации планов, которые мы собираемся сделать. Я уже главный директор по исследованиям, и если я правильно разыграю свои карты, я думаю, что буду занимать это место как минимум следующие три месяца. Некоторые из вещей, которые Ньюсом поведал мне сегодня, насторожили меня. Так что просто сотрудничай со мной, и мы пройдем долгий путь. Долгий путь. И я могу тебе пообещать — я никогда больше не вернусь к этим безумным заклинаниям.

Не было ничего плохого в том, что сказал Гультер.

Совершенно ничего плохого. Не было ничего плохого в том, как Гультер сидел развалясь и улыбался мне.

Тогда почему я вдруг почувствовал то старое чувство холодка, проскользнувшего по моему позвоночнику?

Мгновение я не мог осознать этого, а затем понял.

Фриц Гультер сидел на своем столе перед стеной, но теперь он не отбрасывал тени.

Не было тени. Не было тени вообще. Тень попыталась войти в тело Фрица Гультера, когда я ушел. Теперь тени не было.

Куда она делась?

Для этого было только одно место. И если она отправилась туда, то — где был Фриц Гультер?

Он прочитал это в моих глазах.

Я понял это по его быстрому жесту.

Рука Гультера окунулась в карман и снова появилась. Когда он поднялся, я встал и прыгнул через комнату.

Я схватил револьвер, отвел его в сторону и всмотрелся в это судорожное лицо, в эти глаза. За очками, за человеческими зрачками была только чернота. Холодная, ухмыляющаяся чернота тени.

Затем он зарычал, начал царапаться, пытаясь вырвать оружие. Его тело было холодным, странно невесомым, но наполнено скользкой силой. Я чувствовал, как слабею под этими ледяными, острыми когтями, но когда я смотрел в эти темные лужи ненависти, которые были его глазами, страх и отчаяние пришли мне на помощь.

Один жест, и я повернул дуло. Прогремел выстрел, и Гультер упал на пол.

Вокруг собралась толпа; они стояли и смотрели вниз. Мы все стояли и смотрели вниз на тело, лежащее на полу.

Тело? Там были туфли Фрица Гультера, его рубашка, галстук, его дорогой в синюю полоску костюм. Остроносые туфли, рубашка, галстук и костюм были смяты и заполнены, чем-то похожим на тело.

Но на полу не было тела. В одежде Фрица Гультера была только тень — глубокая черная тень.

Никто долго не мог произнести ни слова. Затем одна из девушек прошептала:

— Послушайте, — это просто тень.

Я быстро наклонился и поднял одежду. Когда я это сделал, тень, казалось, просочилась сквозь мои пальцы, чтобы сдвинуться в сторону и начать таять.

В одно мгновение она высвободилась из одежды. Появилась вспышка или финальный всплеск черноты, и тень исчезла.

Одежда была пуста, просто смятая куча на полу.

Я встал и посмотрел людям в глаза. Я не мог сказать это вслух, но я был им благодарен, очень благодарен.

— Нет, — сказал я. — Ты ошибаешься. Там нет тени. Нет ничего — абсолютно ничего.

ДЕЛОВОЙ ЭТИКЕТ (A Question of Etiquette, 1942) Перевод К. Луковкина

Дом был старый, как и все остальные в этом квартале. Ворота скрипнули, когда я толкнул их. Это был единственный звук, который я услышал. Что касается моих ботинок, то они перестали скрипеть несколько часов назад. Я поднялся по ступенькам крыльца. Потом устал подниматься по ступенькам. Я позвонил в колокольчик. Потом устал звонить в колокольчик. Внутри послышались шаги. Я устал от того, как долго внутри слышались шаги. И все же я собрался с духом.

«Вот оно, — подумал я. — Еще один!»

Особенно я устал считать носы. Вы понимаете, как это бывает.

Весь день на ногах. Звонишь в дверь. Таскаешь тяжелый портфель под мышкой. Снова и снова задаешь одни и те же дурацкие вопросы. И когда заканчиваешь, так никому в конце концов и не продаешь пылесос. Не можешь продать щетку или даже пакет шнурков для обуви.

Все, что можно получить от этого занятия, это четыре цента с носа, если проводить перепись. Никаких шансов на продвижение.

Дядя Сэм не собирается звать вас в свой личный кабинет, вручать сигару и говорить: «Эй! Я слышал, ты отлично справляешься с этой работой по дому. С этого момента ты будешь сидеть за большим столом. Больше никаких переписей».