Рассказы. Том 4. Фатализм

Да, и трехлетний ребенок тоже не ложится спать, когда родители говорят ему об этом. Я понял, чего стоит мой отказ, когда закачался в воздухе. Я понял это, когда увидел ее глаза.

Однако ей не нужно было подчеркивать это своим смехом. Я быстро учился. Час назад это казалось безумием. Теперь ее смешок вскарабкался по мне вверх и царапнул мое сердце.

Колдовство, черная магия, древние руны в комнате черных и красных теней. Это было реально; так же реально, как когда тысячи людей умирали, крича в огне, чтобы искупить свое зло в эпоху, когда люди были достаточно мудры, чтобы бояться человеческого богохульства перед законами Бога и природы.

— Вы полетите. Вас должен подготовить Мэггит.

Он появился. Двери не было, так что я не знаю, как Мэггит попал в комнату. Я точно не могу сказать, чем был этот Мэггит.

Он был маленьким и пушистым, как ласка с человеческими руками — очень маленькими — и таким же лицом. Это было не человеческое лицо, хотя у Мэггита были глаза, уши, рот и нос. Но зло в этом лице превосходило человеческое — зло, выглядывающее из-под крошечного капюшона из звериного меха и ухмыляющееся с мудростью, которой не должны обладать ни животные, ни люди. Мэггит прополз по полу и пропищал отвратительно пронзительным голоском, который почему-то потряс меня больше всего на свете:

— Госпожа Лиза?

Мэггит был — как это называется — фамильяром ведьмы.

Животное, данное ведьме или колдуну дьяволом, когда была подписана на шабаше черная Библия субботы. Маленький дьяволенок, мелкий демон-приспешник, слуга сатаны. Только таких вещей не существует, разве что в законах и писаниях каждой цивилизованной нации на протяжении тысячелетий.

Таких вещей быть не может.

Так что это был продукт моего воображения, заползавший вверх по моему парящему телу, а я колебался, бессильный пошевелить рукой и как-то бороться с этими пушистыми касаниями, холодившими мою плоть. Крошечные лапки призрака начали тереть мою грудь и горло желтоватой пастой или мазью, выданной Лизой Лорини из банки на столе. Существо посмеивалось и втирало жгучую мазь в мои конечности. Это был кошмар, который сидел на моем плече, болтал мне в ухо и шепелявил невыразимую мерзость, с ликованием покачиваясь.

— Летучая мазь, — голос Лизы Лорини прорвался сквозь обжигающую волну, которая заставила мое трепещущее тело задрожать. — Теперь мы можем отправляться.

Я почти не замечал ее наготы. Черные волосы, теперь развевающиеся, покрывали ее, как плащ или саван. Саван для давно умершего зла. Ее тонкие руки растерли желтую пасту по всему телу, и оно тут же взмыло вверх, присоединившись к моему.

«Никаких метел?», истерически подумал я. Из какого-то популярного журнала я вспомнил статью на тему «мания полета».

Народная фантазия превратила ведьмину мазь в метлы. Но мазь была вполне реальной. Сильнодействующее средство. Аконит, белладонна и другие цветы, порождающие эти галлюцинации.

Состав мог приготовить любой химик. Достаточно сбегать к соседу-аптекарю, чтобы остановить это.

Но я не мог.

— Возьми мою руку.

Она схватила меня, и словно сцепились два электрических провода. По моему телу пробежало покалывание. Мы взлетели.

Через дверь? Вылетели наружу. Темнота. Ночь. Ведьма обняла меня, словно Супермена. Прекратить истерику! В темноте ее обнаженное белое тело изгибалось, как полумесяц из слоновой кости. Внизу остался ведьмин домик.

«Позволь мне жить в доме на обочине дороги и… — Да, очень весело. — И быть злом для человека».

Опять истерика. Кто бы не впал в истерику, паря в воздухе с ведьмой? И Мэггит чирикал, покачиваясь на ее плече, его крошечные лапки запутались в ее черных волосах. А потом мы полетели. Я крепко держал ее. Теперь жжение прекратилось.

Мимо свистел ветер. Внизу мерцал город. Города всегда мерцают.

Маленькие огоньки, построенные для защиты от великой ночной тьмы.

Чернота, где воют волки и кричат совы, чернота, где живут мертвые, и то, что не мертво. Огни, скрывающие страх и сторожевые огни. И мы, наверху, летим сквозь этот страх, в его самые черные глубины. Я не знаю, как долго, как далеко мы летели. Не знаю, как мы спустились. Внизу был темный куполообразный холм, и огонь, пылающий на его вершине.

Вокруг были скорчившиеся фигуры — белые на фоне затененного холма, черные на фоне пылающих костров. Орда мохнатых существ металась у ног этих фигур. Их было восемь, девять, десять — нет, одиннадцать. Плюс Лиза Лорини и я.

Тринадцать для шабаша. Священные тринадцать. Я не смотрел на их лица. Они не были предназначены для любования. На лице Лизы Лорини отразилось ликование. Это она приготовила жертву. Черного козла подвели к скале перед костром. Одна из старух сжимала в руках нож. Кто-то третий держал миску. И когда чаша наполнилась, все выпили.

Да, я сказал все.

Мазь горела по всему телу. Даже на ногах, окутав меня словно горящая паутина. Я не мог сбежать, не мог выйти из круга света от костра. И когда начал стучать барабан, я присоединился к кругу. Мохнатые твари плескались в пустой миске, и их болтовня тонула в грохоте барабанов и вое.

— Лиза привела послушника, — прохрипела одна из ведьм.