Рассказы Вельзевула своему внуку

Вы вернулись домой, напевая какую-то шансонетку, и даже разбитое зеркало вызвало у вас только улыбку. А как же «дело», по которому вы вышли утром?! Вы только сейчас вспомнили о нем. Ловко… Ну все равно – можно позвонить по телефону.

Вы подходите к аппарату, и барышня соединяет вас не с тем номером. Звоните еще раз и попадаете опять туда же.

Какой-то мужчина заявляет вам, что вы ему надоели, вы говорите, что это не ваша вина, и, слово за слово, неожиданно для себя узнаете, что вы мерзавец, идиот и что если вы еще раз позвоните к нему, то…

Подвернувшийся вам под ноги ковер вызывает у вас бурю негодований, и нужно слышать, каким тоном делаете вы замечание слуге, подающему вам письмо.

Письмо от человека, вами уважаемого, хорошим мнением которого о вас вы очень дорожите.

Содержание письма настолько лестно для вас, что ваше раздражение по мере чтения его постепенно проходит и сменяется «конфузно-приятным» чувством человека, слушающего похвалы. В самом приятном настроении кончаете вы чтение письма.

Я мог бы продолжить эту картину вашего дня – вы, «свободный-человек»!

Быть может, вы думаете, что я прикрасил?

Нет, это фотографически точный снимок с натуры.

* * *

Говоря о воле человека и о разных аспектах его якобы самоинициативных проявлений, которые для современных так называемых «пытливых умов» – а по нашему разумению «наивных умов» – являются предметом мудрствования и самолюбования, не мешает еще привести сказанное Гюрджиевым в другой одной «лекции-беседе», так как совокупность тогда сказанного им может очень хорошо осветить иллюзорность воли, якобы имеющейся у всякого человека.

Он сказал:

– Чистым листом бумаги появляется на свет Божий человек, и вот окружающие и окружающее особенно в современности наперебой грязнят и исписывают этот лист; тут и воспитание и формирование морали и сведения, называемые нами знанием, и всякие чувства долга, чести, совести и проч. и проч.

И все претендуют на непреложность и безошибочность методов, применяемых для прививки этих отростков к стволу, именуемому личностью человека.

Лист постепенно загрязняется, и чем больше нагрязнено на листе, т. е. чем больше начиняется человек зазубриваемыми им или внушенными ему другими эфемерными сведениями и понятиями о долге, чести и т. п., тем «умнее» и достойнее считается окружающими этот человек.

А сам загрязненный лист, видя, что люди «грязь» его считают за достоинство, не преминет и сам счесть ее таковой.

И вот вам образец того, что мы называем человеком, часто даже добавляя такие слова, как «талант» и «гений».

И у нашего «таланта», проснувшегося утром, настроение испортится на весь день, если он не найдет туфель рядом с постелью.

Не свободен обыкновенный человек в своих проявлениях в своей жизни и настроениях.

Не может он быть тем, чем он хотел бы быть и чем считает сам себя.

Человек – это звучит гордо, самое название «человек», означающее «венец-творения», так ли уже подходит это наименование к современным людям?

В то же время человек действительно должен являться венцом творения, так как он оформлен и имеет в себе все возможности для приобретения всех данных, точно подобных данным, имеющимся у ОСУЩЕСТВЛЯЮЩЕГО ВСЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЕ во всей Вселенной.

Для того, чтобы иметь право на название «человека», нужно им быть.

Вот для такого бытия и надо раньше всего с упорной настойчивостью и неугасимым импульсом желания, исходящего от всех отдельных самостоятельных частей, составляющих все наше общее наличие, т. е. желания, исходящего одновременно от мысли, чувства и органического инстинкта работать, в то же время беспрерывно борясь со своими субъективными слабостями, раньше над всесторонним познанием самого себя и уже после, основываясь на полученных результатах, выясненных таким образом только благодаря собственному сознанию, именно выясненных результатах как относительно имеющихся в вашей установившейся субъективности недочетов, так и способов возможности борьбы с ними, добиваться искоренения их с беспощадным к самому себе отношением.

Современный человек, каким мы его можем знать только при отсутствии какого бы то ни было с нашей стороны пристрастия, говоря откровенно, представляет собою не больше и не меньше как только заводную машину, хотя правда и очень сложной конструкции.

Эту свою машинность человеку непременно надо всесторонне проосмыслить и как следует понять, чтобы в полной мере оценить, какое значение эта машинность со всеми вытекающими из нее последствиями и результатами может иметь как для его собственной дальнейшей жизни, так и для оправдания смысла и цели его возникновения и существования.

Для желающего изучить и уяснить себе вообще человеческую машинность наилучшим объектом может служить он сам со своей собственной машинностью, а изучить целесообразно и разумно понять всем своим существом, а не «психопатически», т. е. одной только какой-либо частью всего своего цельного наличия, можно исключительно в результате правильно веденного самонаблюдения.