Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками

– У меня в детстве, в юности было некое ощущение предназначенности, но я не знал, что я должен сделать, совершить. Я ощущал, что Бог мне довольно много дал. Я довольно способный человек, мне всегда легко давалась учеба, с детства я ощущал зависть приятелей. Золотая медаль в школе, красный диплом института почти не требовали от меня труда. Очень верил в мою предназначенность отец, боевой летчик, генерал авиации. Помню, как в мой последний школьный год мы гуляли с ним по берегу Амурского залива (мы жили тогда во Владивостоке) и он за меня выбирал мои будущие занятия. Там фигурировали и наука, и журналистика. Физика была очень модна, я читал книги об Эйнштейне, Ферми, знаменитый учебник Лифшица-Ландау и мечтал о поприще физика-теоретика… Одним из многих моих увлечений в юности было радиолюбительство. Сначала я поступил во Владивостоке на электротехнический, затем быстро перевелся в МАИ на радиотехнический, а когда отца перевели служить в Ленинград, я перешел в Политехник, на факультет радиоэлектроники.

И вот тут-то, на четвертом курсе, меня и настигла невесть откуда свалившаяся страсть к литературе. Я даже помню, когда написал первое в жизни стихотворение. Это было 26 ноября 1962 года в читальном зале Политехнического института, и сразу за ним второе.

– Помните его?

– Помню, что это были ужасно слабые, беспомощные вирши – и первое, и второе. Но я ничего с собой не мог поделать, писал как оглашенный – по три-четыре стихотворения в день. На следующий год отвез в Москву, в издательство «Молодая гвардия» папку со стихами, редакторша прочитала их и с выражением глубокой скорби на лице сказала: «Молодой человек, вы взялись абсолютно не за свое дело». Я вышел из издательства злой, как черт, хлопнул папкой по водосточной трубе, отчего из нее с грохотом вывалилась глыба льда и под этот шум выразился совершенно непечатно: «Ну ладно, я вам, б…, покажу!»

Читал все подряд – русскую классику, поэтов оттепели, начал собирать библиотеку. Насыщение текстами, очевидно, инициировало желание писать самому.

В общем, осознал, что это мое. А дальше – труд упорный, скорее даже это не было трудом, скорее наслаждением, сладким рабством… До сих пор не знаю ничего упоительнее. Этот примерно десятилетний период, когда я поначалу писал стихи, а потом все больше прозу, считаю самым счастливым для себя.

– Проза когда пошла?

– В 67-68-м годах. Я, младший научный сотрудник на факультете радиоэлектроники на ставке 105 рублей, однажды пришел в партбюро и вызвался выпускать факультетскую стенгазету с литературным приложением. В то время я уже выбыл по возрасту из комсомола, в партию не вступил, но такие дела, как выпуск газеты, нужно было решать только через партбюро. Там спросили: «С какой стати?», но, подумав, сказали: «Почему бы и нет?» И мы вдвоем с Михал Михалычем Бутусовым, сыном знаменитого футболиста, ассистентом кафедры электроники, потом доцентом, ныне профессором, работающим где-то в Австрии, начали выпускать газету и приложение. Бутусов рисовал, я писал – и полемические статьи, и юмористические рассказы, и лирические стихи, и пародии, резвился, как хотел. Там впервые появился мнс Петр Николаевич Верлухин, в каждый номер я писал по два-три рассказа с его участием, которые потом и составили «Записки младшего научного сотрудника». И я увидел, что у каждой бумажной «простыни» стояла толпа читателей, и какие-то девушки переписывали рассказы в тетрадки.

Когда я ушел из Политеха, повести «Сено-солома», «Эффект Брумма», рассказы с моим героем, напечатанные в «Авроре», который я считаю своим родным журналом, принесли мне первый читательский успех: одобрительные письма, скандальчики, в официальных инстанциях поругивали. Это были легенькие такие рассказы для развлечения, с юмором, как правило, короткие. Где-то в 71-м году решил себя испытать: могу ли я написать что-нибудь длиннее двух страниц? И сел за стол сочинять большой рассказ, страниц на десять. Оказалось, что это повесть «Лестница». Я писал ее год. Это была моя первая крупная (по объему) проза, я писал ее чисто интуитивным методом, никакой сюжет не разрабатывал, не зная, что с моим героем случится в следующей главе, как будут развиваться события.

– Многие читатели считают «Лестницу» вашей лучшей вещью. В литературных кругах Ленинграда и Москвы ее хорошо знали, хотя не печатали, кажется, лет десять? И какие-то зарубежные радиоголоса ее вроде бы упоминали?..