Расстрелять

И лодка почему-то останавливается и сантиметр за сантиметром каким-то чудом разворачивается, тащится, сначала вперед, а потом она останавливается, ее сносит и прижимает к пирсу. Все! Прилипли!

- Фу! - говорит командир, утирая пот. - Фу ты... ну ты, проклять какая... горло перехватило... мешком ее задави... Фуууу... Вот так и становятся идиотами... Отпустило... даже не знаю... Никак не отдышаться... Ну, я вообще... чуть не напустил под себя... керосину... даааа... Пойду... приму на грудь. Что-то сердце раззвонилось...

Пошел командир наш и принял на грудь. Одним литровым глотком.

Пять раз подряд

Северный ветер - аквилон - развернул на шинели сзади большие срамные губы и ворвался туда. угрожая предстательной железе. Не ходите в патруль, и у вас будет все в полном порядке с предстательной железой: она доживет до глубокой старости и помрет своей собственной смертью.

Лейтенант Сидоров Вова справился с ветром в хвостовой своей части, вернул полы шинели на место и, обернув ими себе ноги, продолжил путь во мгле.

Снежинки, твердые, как алмазная крошка, отскакивали от задубевшего лица и противно скрипели на шее.

Лейтенант Вова шел домой из патруля. Два часа ночи. Его патрульные, отпущенные ночевать в казарму, уже минут десять месят снег в нужном направлении, мечтая о вонючей подушке, а вот Вову ждет постель, супружеское ложе.

Все-таки хорошо стоять в патруле: хоть в два часа ночи, а жена под боком. Вова улыбнулся поземке и поправил тяжелую портупею. В ней лежал "пистоль". Она оттянула весь бок уже сегодня, то ли будет завтра.

Вот именно - завтра. Флотское завтра. Как много оно может с собой принести, это наше "завтра". Его караулит сомнительный друг подводника - случай, этот верный пес лентяйки Фортуны.

"Человек - электрохимическая система. Ей нужны пиления напряжения. Испытав эти падения, человек вырабатывает устойчивые состояния для своих атомов. Эти состояния он передаст потомству".

Вот какие мысли пришли к Вове посреди полярной ночи; Вова с малолетства был философом.

Но философов не любит Фортуна: кому же понравится, если мешаются под ногами и все время подглядывают.

Лучшие, самые крупные куски напряжений Фортуна бережет для философов.

Вова вошел в пятиэтажную железобетонную времянку, поднялся на четвертый этаж и, осторожно открыв дверь, вдохнул сразу двести пятьдесят органических составляющих, которые принято считать "теплом домашнего очага".

Стараясь не загреметь, он зажег свет в микроскопической передней и, не раздеваясь, вошел в комнатку, чтоб обнаружить и поцеловать теплую жену.

Глаза вскоре привыкли к темноте, но на вожделенной подушке они увидели сразу две головы. Женщины тоже не любят философов. Философов никто не любит. Разглагольствования хороши только в начале той затяжной драки, которую называют супружеством.

Вова остолбенел. Рухни сейчас пятиэтажное бунгало, он и не заметил бы: внутренний грохот оглушил Вову; упали высокие мечты - пять тонн хрусталя с высоты километра.

Вова чисто машинально, слепыми движениями вынул свой верный "пистоль" и, как говорили в древности, "сильно посыпал пороху на полку".

Он поймал в прорезь прицела подушку, зажмурился и нажал на курок. Оглохший заранее Вова ничего не услышал; "пистоль" пулял и пулял, как во сне, в скачущую, издыхающую, издающую ржанье кровать... А потом Вова тихо вышел и пошел... в никуда...

В комендатуре, под стеклом, вместе с настольной лампой, физиономией наружу сидел старый капитан, дежурный по гарнизону.

Военная физиономия всегда решалась в широком ракурсе: от некоторой неподвижной опрокинутости или свежайшей отшлепанности до суровой решительности лба в полпальца величиной.

У дежурного капитана все было в порядке со лбом: надбровные дуги образовывали такие надолбы, что не страшна никакая лобовая атака.

Капитан впадал в коматозное состояние, обычное для дежурной службы и для двух часов ночи.

Чтоб голова при падении не раздробила стол, он подложил под нее стопку засаленных дежурных журналов; устроившись сверху, он засопел, разметав по обложкам влажные губы и оставив бодрствовать лишь одну сторожевую точку в спинном мозгу.

Через двадцать минут точка затеребила остальной организм: кто то вошел и сел. Капитан, видимо, почувствовал спиной инфракрасное излучение, потому что он моментально поднял голову и открыл глаза. Через тридцать секунд он проснулся, а еще через двадцать к нему вернулось сознание: перед ним сидел Вова, а перед Вовой лежал "пистоль".

- Я убил человека... и даже двух человек... вдребезги, сказал Вова, простой как правда, и кивнул на "пистоль".

- Чтооо?!! - капитан взвился вверх и влет ткнул увязавшийся за ним табурет.

Через секунду он уже рысью исступленно бежал по адресу: дом 55, квартира 90 - и на бегу рисовал себе одну картину за другой. И что самое трагичное, хреновое, - что все это на его дежурстве, черт!

От расстройства капитан птичкой взлетел на четвертый.

Дверь была открыта. Капитан осторожно вошел: не наступить бы на трупы.

В комнате стоял запах расстрелянного унитаза, целой стаей летали меркаптаны* и, летая, поражали обоняние, зрение и воображение.