Расстрелять

От волнения капитан не зажег свет и шарил впотьмах. В комнате царил беспорядок. В подушке (наощупь) сидело пять пуль. Трупы исчезли. Посреди комнаты, вытянувшись, лежали две огромные лужи. Они тянулись от кровати до порога и были затоптаны босыми ногами. Кровь!

Капитан опустился на четвереньки, торопливо макнул палец в лужу и осторожно поднес его к лицу: это была не кровь; меркаптаны взлетали именно отсюда.

Счастливый капитан легко засмеялся, как в чирикающем детстве, поднялся на ноги и вытер палец об обои. Вова промахнулся. Пять раз подряд...

Командующий, когда ему обо всем доложили, сначала испытал сильнейший удар под дых, потом, придя в себя, он тут же объявил Вове десять суток ареста с содержанием на гарнизонной гауптвахте. Чуть позже командующий подумал, и, успокоившись, он приказал каждый день водить Вову на стрельбище, чтоб научился стрелять.

Вот такое у нас "флотское завтра". Кто же на истинном флоте в нем уверен? Разве что тот сосущий вкусную грудь лентяйки Фортуны. Но на флоте ли он? И из нашей ли он песочницы?..

----------* Меркаптаны - химические соединения, которые сообщают фекалиям их неповторимый запах. СТАС

Стас меня утомил. Всю плешь проел, пока шли. Есть три темы, которые будут волновать старых каптри, пока существует подводный флот: сволочи-начальники и личное здоровье, перевод и демобилизация. Причем все темы плавно перетекают одна в другую, пока дело по дойдет до демобилизации, и дальше - сплошные розовые слюни.

- Если я опять пролечу с переводом, как фанера над Парижем, тогда рапорт и дембель, - слышится у уха Стас.

Ходит он шаркающей походкой, и голос у него гнусный-прегнусный; прикосновение тех звуков; которые он Издает, для окружающих барабанных перепонок

губительно. Его как-то заслали читать лекции по гражданской обороне директорам заводов. В первом же перерыве директора собрались в кучу, выбрали старшего, я тот, рыдая в голос, помчался и добился у начальства, чтоб Стаса убрали.

Сколько помню Стаса, он все время находится в состоянии перевода, то есть он все время ходит, канючит и у всех спрашивает: не слышал ли кто-нибудь о том, что он куда-нибудь переводится. Ему нужна должность, Ленинград и оклад. Ни много ни мало! В отделе кадров ему сказали: "За Уралом все ваше", на что он заявил, что "за Уралом для офицера земли нет".

Он был старше меня лет на десять и в подводниках просидел уже лет двадцать. Представляете, что это был за ужас! Эта рептилия мезозойской эры, уцелевшая под ногами у мамонтов, надоела своим вечным плачем не только мне - -она надоела всем своим родственникам, себе и природе. Боже, сохрани нас от бессмертия!

- Ты понимаешь, в чем, собственно говоря, дело? - гундосил Стас, а я кивал и кивал.

Шли мы после обеда на построение, и он портил мне то, что с таким превеликим трудом растворило мой желудочный сок. Витамины мои находились под угрозой исчезновения. Стае своей рожей напоминает лошадь. "Ах ты, - думал я, предварительно выделив ему полуха, чтоб кивать впопад, - чучело галапагосское! Надо же было нам встретиться!" В общении со Стасом должно быть одно железное правило: увидел его - беги. Стае не может без слушателя. Обязательно вцепится. Хватка у него железная: вцепится и повиснет, и вместе с ним повиснут на тебе все его заботы, мысли, горести, неудачи, переводы, и через пять минут ты уже ощущаешь, как тяжело тебе идти и жить. После автономки Стаса лучше не встречать: тогда он бывает в тридцать раз разговорчивей.

- А может, мне написать в ЦК?.. еще раз, а? Я же национальный кадр!

"Господу Богу напиши! Во вселенский совет. Детеныш диплодока!" - чуть не подумал я вслух, но спохватился и сказал только:

- Конечно, напиши.

Стас, по-моему, не писал о своем переводе только Саманте Смит, остальные уже в курсе. Например, он уже давно не дает безмятежно жить Совету Национальностей. Спокойно слушать Стаса невозможно, все тянет дать ему в ухо. Когда он стоял вместе с лодкой в ремонте, то тамошний флагманский даже приставил к нему специального лейтенанта, чтобы тот вместо него, флагманского, слушал Стаса. Обалдевший лейтенант ходил за ним, как Эккерман за Гете, и записывал его мысли в блокнот.

- ...и запишите! - талдычил Стас, и лейтенант, потеряв всякую сопротивляемость, записывал.

Настоящее имя Стаса - Генрих-Мария-Леонардосын-Леонардо. Матросы называют его Машкин Леопардо, а офицеры - почему-то Стасом. Он из прибалтийских немцев или что-то вроде этого, но, по-моему, на его генеалогическое дерево влезло несколько пьяных испанских конкистадоров, и влезли они не одни - прихватили еще с собой и итальянских бандитов. Стаса никто не любит. Однажды он одолжил кому-то прибор, и его обманули, не вернули. (Офицеру вообще верить нельзя. Способный офицер способен на все.) И вот лодка собирается в завод, идет приготовление корабля "к бою и походу", на пирсе появляется Стае, он явился за прибором; приготовление, "швартовные команды наверх!", беготня, последние ящики с продовольствием, что-то еще нс списано, акты летают по воздуху, аттестаты, все снуют туда-сюда - появляется Стае и говорит в "каштан":