Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

Так, если Ваше Высочество отметите причины, по которым Вы могли иметь больше досуга для своего образования, нежели множество других лиц вашего возраста, и если Вы также поразмыслите о своих преимуществах перед другими, то, я уверен, Вы найдете, в чем быть довольной собою. И вам нравится сравнивать себя с другими в том, что составляет предмет удовольствия, только потому, что это может дать удовлетворение. Устройство нашей природы таково, что наша душа имеет потребность в значительном отдыхе, чтобы с пользой употреблять время на разыскание истины, и что душа утомляется, а не шлифуется, если слишком налегают на учение; поэтому мы должны измерить время, какое мы способны употребить на самообразование, не числом часов, которыми располагаем, но скорее, мне кажется, примером поведения других как признаком обычной душевной силы человека. Мне кажется также, что нет основания раскаиваться, если делают то, что почитают за лучшее в момент, когда должно принять решение, хотя бы позднее, поразмыслив на досуге, и сочли то, что сделано, за ошибку. Скорее должно раскаиваться, если сделали что-либо вопреки сознанию, хотя бы и оказалось позднее, что сделали лучше, чем думали; ведь мы отвечаем только за наши мысли; по природе человек внезапно никогда не познает и не судит столь хорошо, как имея много времени на обсуждение. Впрочем, хотя тщеславие, внушающее людям лучшее, чем следует, мнение о себе, является пороком только самых слабых и низких душ, это не значит еще, что наиболее сильные и великодушные должны презирать себя. Нет, нужно быть справедливым к самому себе, сознавая свои достоинства столь же хорошо, как и свои недостатки; благоразумие запрещает выставлять их, но не препятствует их осознавать. Наконец, хотя у людей нет бесконечной науки, чтобы в совершенстве познать все блага, из которых, может статься, придется делать выбор в разных обстоятельствах жизни, однако должно, мне кажется, довольствоваться средним количеством необходимого, каковы те блага, которые я перечислил в прошлом письме.

Я уже высказал мнение относительно трудности, перед которой остановились Ваше Высочество: те, кто живет исключительно для себя, не поступают ли разумнее лиц, мучащихся за других?

Ведь если бы мы думали только о себе, мы могли бы наслаждаться лишь своими личными благами, тогда как, считая себя за частицу другого тела, мы становимся также причастны благам, общим всему телу, не лишаясь в силу этого ни одного из своих личных благ. Не то относительно бедствий; ведь, рассуждая философски, бедствие есть не что-либо реальное, а только лишение (privation); когда мы печалимся вследствие несчастья, происшедшего с другим, мы тем самым не приобщаемся недостаткам, в которых заключается это несчастье; а некоторая печаль или наше собственное страдание в подобном случае не так велики, как внутреннее удовлетворение, постоянно сопровождающее добрые поступки, преимущественно те, которые исходят из чистого сочувствия другому, безотносительно к самому себе, то есть из христианской добродетели, именуемой милосердием.

При этом можно, даже плача и терпя большое беспокойство, обладать сильнейшим, чем при смехе и покое, удовольствием; что духовное удовольствие, в котором состоит блаженство, отделимо от веселости и от телесного покоя, это легко доказать как примерами трагедий, которые нравятся нам тем больше, чем больше скорби вызывают они в нас, так равно и примером удовольствий от физических упражнений вроде охоты, игры в мяч и т. п., которые не теряют привлекательности, будучи даже весьма утомительны; замечено даже, что часто утомление и трудность увеличивают удовольствия от них. Причина душевного удовлетворения от таких упражнений состоит в том, что они знаменуют силу, ловкость и прочие совершенства тела, с которым связана душа. Душевное удовольствие от плача при виде жалобного и мрачного театрального зрелища возникает главным образом в силу того, что душе представляется, будто она поступает доброжелательно, сочувствуя огорченным;