Рассвет

Как ни было противно, она прильнула к санитару, положила ладонь на мошонку. Чуть стиснула, так, чтобы громила замычал от удовольствия. «Не смотри, – одними губами прошептала она Антону. – Отвернись!» Слава богу, сын ее понял и сделал, что велено. Поэтому не видел, как из рукава в мамину ладонь скользнула отвертка. Прочертив короткую дугу, стальное приплюснутое жало пробило санитару висок, войдя по самую рукоятку.

Он тут же оплыл. Словно кто-то дернул рубильник, лишив питания огромное тело. «Я. Я дернула этот рубильник», – подумала Маша, отрешенно разглядывая крохотные брызги крови на запястье и тыльной стороне ладони.

– Не оборачивайся! – уже в голос велела она сыну.

В кармане убитого нашлись удостоверение, свинцовый кастет, горстка мелочи и, самое главное, ключи от машины. Грузный санитар оказался неподъемным. Маша попросту накрыла его простыней с пустой каталки. Отвертка прятаться не желала. Бесстыже выпирала сквозь серую, пахнущую хлоркой ткань. Вопреки ожиданиям, Антон спокойно перешагнул через труп, и они поспешили к свободе.

Света нажала перемотку. Следовало сделать это раньше, но ей не хватило сил оторваться от пугающей сцены. Вопреки логике, понимая, что все это уже часть прошлого и изменить ничего нельзя, она все равно переживала за маму. Бегунок пополз вперед, спешно перелистывая кадры, ускоряя события страшной дождливой ночи, что произошли два десятилетия назад. «Остановись, ты пропустишь самое важное!» – предостерег Антон. Света нажала воспроизведение, угодив как раз на…

Антона. Маша сразу узнала его, хотя мужчина, стоящий возле сарайчика с хозинвентарем, был старше ее сына лет на двадцать. Она покосилась на пассажирское сиденье, почти уверенная, что Антона там нет, но он сидел на месте, бледный, напряженный, так и не проронивший ни слова с тех пор, как она убила санитара. Как такое могло быть? Как это вообще возможно?!

Она протерла глаза, отгоняя наваждение, и вдруг увидела то, что мешала разглядеть дождливая темень. Над головой взрослого Антона, за его плечами, колыхались сгустки первобытного мрака – не знающего огня, полного людских кошмаров и страданий. Это случилось! Безликий вырвался в мир!

Взвизгнув шинами, разметав комья грязи, автомобиль сорвался с места. Безликая тварь колыхалась, а молодой мужчина, так похожий на ее повзрослевшего сына, даже не подозревал об опасности. «В сторону! – кричала Маша. – В сторону!», но вместо этого изо рта вырывалось бессмысленно-испуганное верещание.

Взрослый Антон все же понял, отпрыгнул. А вместе с ним с места сорвались колышущиеся обрывки мрака. За секунду до столкновения, когда рулевое колесо ударило ее в лицо, а на крышу автомобиля посыпались доски, Маша поняла свою ошибку. Безликий не угрожал взрослому Антону. Он и был им.

С внезапной ясностью она поняла, как это будет. Даже если они сбегут от «Рассвета», скроются, начнут новую жизнь – ее сын вырастет. И однажды случится так, что он станет сосудом для демона-истребителя. Потому что таково пророчество, и миру суждено погрузиться в вечный кошмарный сон. Стоило ей это осознать, как пришло понимание, что нужно делать.

Не давая себе опомниться, она сдала назад. От госпиталя бежали врачи и санитары, и Маша не отказала себе в мстительном удовольствии распугать их. Автомобиль, как животное, стряхнул с себя обломки досок, заворчал недовольно. Маша с хрустом переключила передачу, беря разгон. Выжала сцепление, переключилась, утопила педаль газа в пол. Краем глаза она следила за бледным маленьким Антоном, который вцепился в торпеду. Не пристегнут. Это хорошо. Прости меня, сынок…

Волосы слиплись от крови, рассеченный лоб саднило. От удара ли, от усталости ли Маша чувствовала себя слабой, раздавленной. К тому же некстати заворочалась в животе малышка. И ты прости, крошечка. Прости, что не увидишь свет. Свет, Света, Светлана. Красивое было бы имя. И девочка наверняка была бы красивая. Но впереди уже вырастал широкий ствол старой березы, весь в черных отметинах.

Пятнадцать метров. Нога до предела вдавила педаль газа. Двигатель ревел, захлебываясь. Маша не боялась смерти. Их размажет, их попросту размажет. Пять метров. Секунда до небытия! Но в эту короткую секунду все и случилось.

Безликий в личине взрослого Антона выбросил перед собой руку, и что-то красное ударилось в боковое стекло. Руки рефлекторно дернулись, и этого хватило, чтобы автомобиль вильнул в сторону, задев ствол березы по касательной. Мир крутанулся, ударил Машу, с хрустом ломая ребра. Боль впилась в живот, кто-то взвыл по-волчьи. На губах запузырилась кровавая пена.