Рассвет

— В твоем голосе звучит музыка, пробуждающая эхо тех времен, когда я была такой же доброй и чистой, как ты… но это время ушло безвозвратно.

— Леди Беллами, сердце, которое помнит эту музыку, может стремиться услышать ее вновь. Если вы упали со скалы, откуда доносится это эхо, в пропасть, как бы глубока она ни была — перед вами еще одна скала, на которую вы можете взобраться.

— Лететь вниз легко, но для подъема нужны сильные крылья. Посмотри на меня, Анжела! Мое тело искалечено и лишено силы, но и мой темный дух лишен крыльев. Как же я могу подняться?

Анжела низко склонилась над ней и прошептала ей на ухо несколько слов, а затем выпрямилась с застенчивым румянцем на лице. Леди Беллами закрыла глаза. Вскоре она снова открыла их.

— Не говори мне больше об этом, — сказала она. — Мне нужно время. Многолетние инстинкты нельзя отбросить за один день. Если бы ты знала все грехи, которые я совершила, возможно, ты тоже подумала бы, что таким, как я, нет ни прощения, ни надежды.

— Пока есть жизнь, есть и надежда. Как однажды сказал мистер Фрейзер, истинный ключ к прощению — это желание быть прощенным.

Леди Беллами снова закрыла глаза и задумалась, а когда подняла тяжелые веки, Анжела заметила в ее взгляде странное умиротворение.

— Встань так, — сказала она Анжеле, — чтобы свет падал на твое лицо… Я расскажу тебе, что я читаю в нем. Твое чело говорит о недюжинном уме и почти безграничном воображении; в твоем взгляде живет сочувствие, неведомое существам более грубого толка; эти глаза могли бы смотреть на Небо — и не ослепнуть. Твое лицо говорит о чистоте и целеустремленности, я могу это прочесть… но не могу понять. Твой ум отвергает радужные мыльные пузыри, за которыми так часто следуют люди, и ищет суровую истину. Дух твой находится в гармонии со стихиями света и воздуха; он может воспарить до самых крайних высот нашей ментальной атмосферы и оттуда смотреть в Бесконечность, раскинувшуюся за ее пределами. Чистая, но не холодная, жаждущая более широкого знания и временами дышащая воздухом высшего мира; решительная, но терпеливая; гордая, но смиренная в учении; святая, но страстная; почитающая дары, которыми ты не умеешь пользоваться — девочка, ты так близка к Божественному, как только может быть близок к нему смертный человек… Я всегда так думала — теперь я в этом уверена.

— Леди Беллами!

— Тише! У меня есть причина так говорить. Я не стала бы заставлять тебя тратить время на выслушивание бессмысленных панегириков. Слушай же: я скажу тебе то, чего никогда не говорила ни одной живой душе. В течение многих лет я изучала науки, почти забытые в этой стране — науки, которые, если ими полностью овладеть, предоставят силы, сокрытые в Природе, в распоряжение их обладателя… даже позволят ему заглянуть за пределы Природы и, возможно, на какое-то время восторжествовать над ней. Это знание ты можешь постичь, хотя оно меня и погубило. Мой интеллект и решимость позволили мне найти ключ к нему и наткнуться на некоторые из его тайн, но я не могла следовать этими путями; слишком поздно я узнала, что только праведные и чистые могут сделать это. Многое из того, что я уничтожила в ночь своей смерти, было результатом многолетнего труда, но я все еще знаю достаточно, чтобы дать тебе возможность восстановить то, что я уничтожила; ты за один год сможешь узнать больше, чем я узнала за десять лет. Я благодарна тебе… и если ты захочешь, я покажу тебе путь…

Анжела слушала ее, широко открыв глаза. Леди Беллами была права: Анжела всегда была жадна до знаний и той силы, которая из них проистекает.

— Но разве это не было бы… неправильно? — робко сказала она.

— Не может быть ничего неправильного в том, что Мудрость позволяет нам приобрести без помощи Зла. Но не обманывайся! С такими знаниями и силой шутки плохи. Чтобы овладеть ими, ты должна посвятить им всю свою жизнь… ты слышишь? Всю свою жизнь! Ты должна быть верна лишь им, не отвлекаясь на удовлетворение собственных желаний…

Ни одна земная страсть не должна нарушать неизменной безмятежности твоих устремлений… в этом и была одна, всего одна из многих причин моей неудачи. Оставь своего Артура миссис Карр, выброси его из головы — для того, чтобы отделить себя от земных уз, надежд и страхов. В мутной воде отражение не увидеть…

— Значит, я должна выбирать между этим знанием и моей любовью?

— Да, и ты только выиграешь, если выберешь знание, потому что, прежде чем ты умрешь — если, конечно, в конце концов не преодолеешь даже смерть — ты будешь более ангелом, нежели женщиной. С одной стороны, тебя ждет эта великая и головокружительная судьба; с другой — повседневные радости и печали, разделяемые всем миром, и обыкновенная мирская привязанность к человеку, против которого я действительно ничего не имею… но который тебе не ровня и который в лучшем случае исполнен слабостей, которые можно лишь презирать.

— Но, леди Беллами, его слабости — это часть его самого, и я люблю его таким, какой он есть; слабость нуждается в любви больше, чем сила.