Рассвет

…Страх пред неведомым, что ждет нас после смерти,
Пред неизвестною, незримою страной,
Откуда нет возврата никому —
Вот, что ломает нас, смиряя волю,
И заставляет с кротостью терпеть
Любые беды здесь, пока мы живы,
Но не стремиться к бедам незнакомым…
Так в трусов обращает нас сознанье…
Они верны, и пока люди живы, они всегда будут верны!

— О, Артур, — серьезно ответила Анжела, впервые обратившись к нему по имени. — Как мало, должно быть, вы верите в милость Творца, необъятную, словно океан, если можете так говорить! Вы считаете, что я лучше вас — но чем же? И у меня есть дурные мысли, и я делаю плохие вещи так же часто, как и вы, и пусть они другие — я уверена, от этого они не менее плохи. Каждый из нас должен нести ответственность в соответствии со своим характером и своими искушениями. Я, однако, стараюсь уповать на Бога и на то, что Он отпустит мне мои грехи, и верю, что, если я сделаю все возможное, Он простит меня, вот и все. Впрочем, простите меня — я не имею права проповедовать вам, ведь вы старше и мудрее меня.

— Если бы вы только знали! — воскликнул Артур, невольно схватив ее за руку. — Если бы вы знали… Хотя я никогда ни с кем не разговаривал обо всем этом, да и не смог бы сказать никому, кроме вас — но эти вопросы так тяготят меня, что знай вы об этом — вы бы не говорили, что я мудрее, а постарались бы обратить меня в свою веру!

— Как же я могу учить вас, Артур, когда мне самой нужно научиться так многому? — просто ответила девушка.

Именно в этот момент, еще не понимая этого, Анжела и полюбила Артура.

Эта беседа двух молодых людей ранним весенним утром — весьма примечательная беседа, как думал Артур впоследствии — подошла к концу, и некоторое время они шли молча. С холма они спустились другой дорогой — чтобы пройти через небольшую деревушку Братем.

Под каштаном, стоявшим на деревенской лужайке, Артур увидел не деревенского кузнеца, а небольшую толпу, состоявшую в основном из детей, собравшуюся вокруг кого-то. Подойдя поближе, Артур обнаружил, что под каштаном играет на скрипке довольно потрепанного вида старик с умным лицом и не до конца изжитыми повадками джентльмена. Всего лишь несколько взмахов его смычка сказали Артуру, который немного разбирался в музыке, что перед ним исполнитель немалых достоинств. Видя, что новые слушатели высоко оценили его игру, музыкант изменил свой репертуар и от деревенской джиги перешел к одной из самых сложных оперных арий, которую и исполнил совершенно блестяще.

— Браво! — воскликнул Артур, когда затихли последние звуки. — Я вижу, вы умеете играть на скрипке!

— Да, сэр, так и должно быть, потому что когда-то я играл первую скрипку в Опере ее величества. Назовите произведение, что вам нравится, и я сыграю его. Или, если вам больше по душе импровизация — вы услышите журчание воды в ручье, шум ветра в кронах деревьев или плеск волн на берегу. Только скажите.

Артур на мгновение задумался.

— Сегодня такой прекрасный день… Дайте же нам контраст! Сыграйте музыку бури.

Старик задумался.

— Понимаю… но вы задали трудную тему даже для меня… — вскинув смычок, он взял несколько аккордов. — Нет, не могу… Закажите другую тему.

— Нет-нет, попробуйте еще раз. Либо это — либо ничего.

Скрипач снова вскинул смычок — и на этот раз талант взял свое. Сначала звуки были тихими, мягкими, однако понемногу приобрели какое-то зловещее звучание; постепенно они становились все громче, как вдруг поднимающийся ветер. Затем музыка полилась отрывистыми резкими фразами, все громче и громче — и вот уже застучал дождь, загремел гром, а затем неистовая буря утратила, кажется, свою силу и медленно отступила вдаль…

— Ну, сэр, что вы скажете — оправдал ли я ваши ожидания?

— Запишите этот этюд — он станет одним из лучших скрипичных произведений в стране!

— Записать его… Божественное откровение нельзя заключить в клетку, сэр, оно приходит и уходит. Я никогда не смогу записать такую музыку.

Артур молча пошарил в кармане и нашел пять шиллингов.

— Примете ли вы эти деньги?

— Большое вам спасибо, сэр. Теперь я радуюсь пяти шиллингам больше, чем когда-то пяти фунтам, — с этими словами скрипач поднялся, собираясь уходить.

— Человек вашего таланта не должен бродить по деревням.

— Я должен как-то зарабатывать себе на жизнь, сэр, что бы по этому поводу ни говорил Талейран, — последовал любопытный ответ.

— У вас нет друзей?

— Нет, сэр, вот мой единственный друг, все остальные покинули меня, — старик постучал по скрипке и пошел прочь.

— Ой, Господи, сэр! — произнес какой-то фермер, стоявший неподалеку. — Да он пошел напиться — это ж самый записной пьянчуга в нашей округе. Впрочем, поговаривают, что когда-то он был джентльменом и лучшим скрипачом Лондона. Теперь-то на него положиться нельзя, так что никто его не наймет.