Рассвет

– Знаешь, – начала я, – я совсем не хочу, чтобы их обнаружил еще кто-то. Вдруг им удалось выжить только оттого, что их пока никто не заметил. Помнишь сумчатых волков? А сколько еще видов животных человечество уничтожило "из интереса"?

– Да, в этот раз ты права. Наверное, оставив в покое этих странных волков, мы сохраним один вид животных. Но также помни, – голос Макса стал грозным и мрачным. Он принял такой вид, будто оглашает тяжелый приговор. – Смерть невиновного человека, исчезновение людей – на нашей совести. Мы видели их. Мы не знаем, жили ли они раньше здесь или только что прибыли, но мы видели их и…

– Нам никто не поверит. Я буду надеяться на то, что никто так и не столкнется с ними, а они сжалятся над теми людьми. Если они объявят себя, то тогда…

– Тогда на наших руках будет чужая кровь…

– Нет, не будет ничьей крови. В лес не ходят по одному. Если мы услышим о чем-то странном, то тогда сразу же обратимся к взрослым. Мы расскажем им. Придумаем что-нибудь. А пока я не хочу об этом думать. Нам и так с тобой сегодня придется заметно попотеть, перетаскивая козлятник на чердачный сеновал.

– Я всё же остаюсь при своем: это дело опасно оставлять в тайне. Я не стану рисковать своей жизнью – это я тебе обещаю, – остался при своем мнении Макс.

– Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом.

– Хорошо, – согласился брат.

Но войти в обычное русло беседы у нас так и не получилось: ни Макс, ни я не могли придумать что-то нейтральное. Я все еще думала о тех волках, он, вероятно, тоже. Я понимаю его рвение разузнать об этом больше, ведь это именно те приключения, которых мы ждали всю жизнь, но мечты – одно, а реальная опасность – совсем другое. Я не прощу себе, если из-за моего рвения к приключениям произойдет что-то плохое с моей семьей. Это дело нужно забыть.

Солнце высоко поднялось над горизонтом, роса постепенно высохла, а от розового утра не осталось и следа. Завершив свою утреннюю прогулку, мы вернулись домой, чтобы помочь деду.

Кукащейка переворачивал высушенную солнцем скошенную траву, чтобы просушить ее от росы. На сеновале нельзя хранить мокрую траву – из-за нее начнет гнить остальное сено.

Половина нашего огорода занимал козлятник, специально посеянный дедушкой, чтобы скашивать его на протяжении лета и иногда обеспечивать скотину свежей зеленой травой. За лето и осень дед успевал накосить три партии – козлятник растет быстро. Партия, которую он сейчас переворачивал, была одной из тех, что постепенно заполняют сеновал на чердаке конюшни и других сараев.

Немного отдохнув и перекусив, мы с Максом отправились на помощь деду. Макса часто запрягали помогать моим старикам, но он не ворчал, потому что обычно мы много разговаривали с дедом о всякой всячине.

Нагрузив на вилы сухого сена, я неслась через тропинку рядом с картошкой во двор, а там подавала сено деду на чердак, а он распределял его по всем углам. Макс же поступил умнее и, чтобы не терять сена по пути, он взял веревку, связал ее концы вместе, а в середину положил столько сена, сколько сможет унести. После него я тоже решила пользоваться вязанкой – так было быстрее и качественнее. Правда, деду теперь уже приходилось подавать саму вязанку, чтобы он выгружал сено на сеновал сам, но наша разница во времени позволяла нам такую роскошь – Макс приходил в тот самый момент, когда дед уже распределял мое сено и ждал следующей партии.

Физическая нагрузка всегда помогает отвлечься от переживаний или тревог. Самое лучшее лекарство от всего на свете – работа. Когда я носила сено, я думала только о том, что могу сделать дальше. Мою голову не терзали назойливые страхи и волнения. Быть может, так на меня повлияло общество Макса, но я часто замечала за собой, что когда я занята каким-то делом, реже думаю о страхах и волнениях. Скорее всего, это эффект от работы – от помощи, которую я могу предоставить родным. Разве не это счастье: жить в маленькой деревушке, выполнять обычные дела, дышать свежим и чистым воздухом, просыпаться вместе с солнцем, засыпать со звездами. Я думаю именно в этом.

– Мы короли и королевы, – усмехнулся дед, опускаясь в тень яблоневого сада.

– Какие же мы короли? – удивилась я этой фразе.

– Не мешай, – положил руку на мое плечо Макс. Он любит рассказы деда о молодых годах.

– Не короли? – вопросительно посмотрел на меня дед. – А кто же мы по-твоему?

– Ну… – протянула я, не зная, что сказать.

– В нашу молодость все было другим. Сейчас мы частенько ворчим, видя современную молодежь, но на самом деле мы просто завидуем, что наше время прошло, а вы не повторяете наших подвигов, – задумчиво сказал дед.

– Каких, кукащей?