Рассвет

– Мы частенько бываем в этих краях – я и Макс. Обычно это бывает по утрам. На рассвете.

– Нам как-нибудь тоже стоит выбраться на рассвете. Я даже не знаю каково это, – честно признался Елизар.

– Да, наверное, нужно, – задумчиво произнесла я.

Стоит ли мне впускать его в свой мир? Можно ли мне разделять с чужим человеком это предрассветное чувство? А какая будет наша первая прогулка? Не испортит ли он все? Раньше это была более личная традиция, а теперь я должна разделить её с ним. Я не хочу этого делать. Так станет только хуже. Я глубже проникнусь к нему. И чувства, которые я испытываю к нему, запустят свои корни глубже. Я и без того перестала ощущать грань между дружбой и… Быть может, во всем виновата моя бурная фантазия, ослепляющая мой разум, словно наркотик. Когда я рядом с Елизаром, я даже не задумываюсь, как выгляжу, громко смеюсь над его шутками. Мне нужно выглядеть несравненно и красиво смеяться. Хотя зачем мне это нужно?! Он обычный друг, если я не нравлюсь ему такой, какая есть, то пусть валит на своем велосипеде куда подальше.

– Ох, – плюхнулся рядом со мной Елизар и наши предплечья коснулись друг друга.

Что-то произошло у меня в желудке, и по щекам разлился румянец. Нужно держать себя в руках. Приятно чувствовать кого-то рядом. Уж тем более приятно, если это сильный человек.

– Если проголодался, можешь нарвать яблок. Правда, они еще не созрели.

– Незрелые зеленые яблоки? Нужно будет попробовать. В детстве мы ели такие яблоки, – улыбнулся Елизар, – но никаких проблем у нас не было.

– Кстати, да. Я тоже не понимаю, откуда это повелось. Я много зеленых яблок с солью в детстве съела. Мама всегда ругала меня за это, а дедушка разрешал.

– А меня никто не сдерживал, – произнес Елизар и откинулся на шершавый ствол дерева.

– Везет тебе. Свобода – это хорошо.

– Я бы так не сказал. Например, когда моих друзей вечером звали домой родители, меня звать было некому. В детстве я мог многое себе позволять, через некоторое время мне это надоело. Я был избалованным в доску до 18-ти лет. А потом… потом многое изменилось, – понизил голос Елизар и куда-то мысленно улетел.

– Что изменилось? – задала я ему вопрос, но продолжения так и не последовало.

– Прости, не могу сказать. Мне тяжело об этом говорить. Ты очень хороший и близкий друг, но даже тебе я не могу об этом говорить. Не бери это на свой счет. Я никому этого не рассказываю.

– Хорошо, – сказала я, пересиливая свое любопытство.

– Когда придет время, я все расскажу, но не сейчас, – продолжил он.

– Хорошо, – вновь повторила я монотонным голосом.

– Я вчера начал читать "Джен Эйр"…

– Начало тебе может показаться скучным, но потом будет интересно, – перебила я его, не дав ему даже договорить.

– Ничуть. Мне уже нравится. Её одиночество и отсутствие близких людей мне очень знакомо. Я тоже частенько засиживался в темноте, смотря в окно. Правда, к счастью, у меня не было такой тетки, как миссис Рид. Если бы я столкнулся с такой особой, то на месте Джен выдрал бы ей все волосы, а Джону сломал шею, – яростно выдал Елизар.

– Я тоже любила сидеть в сумерках, но, скорее всего, не смогла бы сделать с Рид то же самое. Я по природе натура добрая, и это иногда меня это очень сильно раздражает.

– Ты хочешь стать злодеем? – без тени юмора спросил Елизар.

– Ни в коем случае! Просто… просто… я даже не знаю, как ответить на этот вопрос.

– Ты очень добрая, Кристина, – взял меня за руку Елизар, и на мгновение мне захотелось чтобы это длилось вечно. – Носить в себе ненависть и злобу очень тяжело. Радуйся, если ты умеешь прощать и отпускать все обиды. Не очерняй свою чистую душу. Природа не для ненависти создала тебя такой светлой. Если бы все носили в себе ненависть, то… представь, что было бы.

«Если бы все носили в себе ненависть…». Наверное, это было бы ужасно. Никто не приходит на помощь другому, дружбы нет, люди плодятся только для того, чтобы поддержать популяцию человеческого вида. Такого никогда не будет потому, что вместе с рождением нового человека всегда рождается любовь родителя к своему чаду, и в этот момент мир ненависти начнет рушиться. Человеческая история вообще неординарна, потому что всегда терпит подъемы и падения, никогда не останавливается на одном эпизоде. Люди не бывают только добрыми, но и не бывают только злыми.

– Сохрани свою доброту для меня. Я не такой, как ты, поэтому мне хотелось бы иметь такого доброго человека. Как человек, копящий в себе злобу, я говорю тебе, что ненависть и злоба не то, что нужно человеку.

– Я сохраню для тебя свое добро. Но почему ты называешь себя злым? – спросила я у него и коснулась его ладони.

– Эта история, как предыдущая. Я могу тебе открыть это только спустя время. Только ни в коем случае не думай, что я не доверяю тебе. Я очень доверяю тебе, но еще не время.

По небу плыли белоснежные облака. Легкие и воздушные они неслись, как огромные белые корабли, гонимые озорником ветром по бескрайнему морю.