Рассвет 2050 года

Этот человек явно не был горцем. Его широкоплечее мускулистое бронзовое тело было обнажено по пояс и по меньшей мере в пять раз более тёмного оттенка, чем кожа у любого даже самого загорелого жителя Эйри. Волосы на его округлом черепе были чёрного цвета и слегка завивались. У него были резкие черты лица, большой рот, плоские скулы и огромные широко посаженные глаза. На нём была только юбка-кильт, удерживаемая широким поясом, с которого свисали украшенные витым орнаментом ножны. Сам же нож из голубой стали, почти достигавший в длину восемнадцати дюймов, мелькал в его руке, когда он энергичными движениями чистил только что пойманную рыбу.

Рядом с ним располагались воткнутые в землю три коротких копья, и на наконечник одного из них было наброшено одеяло из грубой красноватой шерсти. От костра, разложенного на плоском камне, вверх поднимался дым, но было совершенно непонятно, ради чего остановился на этом острове чужак: то ли чтобы приготовить пищу, то ли потому что успел уже разбить лагерь на ночь.

При этом рыбак напевал какую-то песню – тихую, монотонную мелодию, которая странным образом подействовала на Форса, заставив его вздрогнуть. Этот рыбак не был и степняком. И Форс уже не сомневался, что он не выслеживал Зверолюдей. Немногие горцы, пережившие встречи с ними, рисовали совсем другую картину – Зверолюди никогда не занимались рыболовством и у них не было таких умных и приятных лиц.

Этот темнокожий чужак был совсем иной породы. Форс опёрся подбородком на сложенные руки и попытался определить предков из всего того, что видел – это был его долг как исследователя.

Ну, а отсутствие у него одежды… означало, что он привык к более тёплому климату. Обнажённым можно было ходить здесь до наступления осени. Он вооружён копьями и – точно – луком с колчаном, полным стрел; они лежали на земле чуть дальше. Но этот лук был более коротким, чем тот, что был у Форса, и, похоже, сделан не из дерева, а из какого-то тёмного материала, отражавшего солнечный свет.

Наверное, он прибыл сюда из краёв, где его раса была могущественной и ничего не боялась: он не таясь разбил лагерь и напевал, готовя пищу, словно ему было наплевать, что он может привлечь чьё-то внимание. Хотя он-то находился на острове, оборонять который было легче, чем если бы нападение состоялось на берегу озера.

Именно в эту минуту рыбак закончил чистить рыбу, насадил её на заострённую веточку, которую затем установил над огнём, чтобы рыба обжарилась, а сам тем временем поднялся и швырнул леску с наживкой в воду. Форс прищурился. Этот рыбак, похоже, был выше любого жителя Эйри дюйма на четыре-пять, и длина стоявших торчком волос вряд ли превышала два дюйма. Он стоял, продолжая напевать, умело поводя рукой леску, – простое воплощение силы и могущества, которое могло нагнать страху даже на Зверолюдей.

До путников донёсся запах приготовляемой рыбы. Лура едва слышно заурчала. Форс колебался, не зная, как ему быть: то ли позвать этого темнокожего охотника, показать ему знак мира и попытаться завязать дружеские отношения, то ли…

Этот вопрос был решён за него. Спокойную тишину озера разорвал чей-то крик. Движения темнокожего охотника были до невероятности стремительны – Форс даже разинул рот от изумления: копья, одеяло, лук и жарившаяся рыба – всё это исчезло вместе с их владельцем. Только кустарник несколько секунд качался, а затем затих. И лишь костёр продолжал гореть на пустынном галечном пляже.

И тут ветер донёс второй крик, подкреплённый глухим топотом, и на край озера рысью выехал табун лошадей, главным образом кобыл, каждая с бегущим рядом с ней жеребёнком. Их погоняли двое всадников, чуть ли не слившиеся со спинами своих коней и стремившихся избежать ударов хлещущих веток деревьев. Они направили кобыл к воде и принялись ждать, когда животные напьются.

Форс почти забыл о темнокожем охотнике. Лошади! Он видел их на картинках. Но чтобы увидеть их живьём! Древнее желание его расы – владеть одной из них – вызвало странную ноющую боль в мышцах бёдер, словно он уже скакал, сидя на одной из этих гладких спин.

Один из табунщиков спешился и принялся растирать пучком травы, сорванной с берега, ноги своего коня. Он, несомненно, был степняком. Кожаная куртка без рукавов была зашнурована на груди – почти такая же была у Форса. Но его краги, отполированные бесчисленными часами верховой езды, были из шкур. Волосы доходили до плеч, показывая, что он был свободно рождённым, и им не давала спадать на глаза широкая лента, на которой изображался знак его семейного клана и племени. Длинное копьё – ужасное оружие в руках всадников – висело на петлях у его седла. Вдобавок ко всему, на поясе у него висела кривая сабля – отличительный признак степняков.

Форс во второй раз подумал, не следует ли ему попытаться подружиться с ними. И снова тут же он получил ответ. Из-за деревьев показалась вторая пара всадников, возрастом постарше. Первый оказался вождём или вторым по рангу в клане всадников: на это указывал металлический значок на его ленте, отражавший солнечный свет. Но вот второй…