Рассвет Ив

— Да. Он… — мое дыхание дрогнуло, когда вскрылись старые раны. — Он ушел тихо, мило. Просто подошел к статуе Ив и лег, закрыв глаза, положив свою серую морду на резные ноги статуи. Это было идеально, правда. Солнце только что взошло. Воздух был теплым и благоухал цветущими цветами. И я была с ним, гладила его по голове, когда он испустил последний вздох, — я попыталась слегка улыбнуться, но мои глаза горели, расплываясь от слез.

Большой палец Салема поймал слезу, которая скатилась по моей щеке. Затем он обхватил мое лицо руками и прижался лбом к моему.

— Мои отцы… они… когда они появились, было ужасно смотреть, — я обвила пальцами его запястья. — Это был единственный раз, когда я видела их плачущими.

Мои свирепые, пугающие защитники. Согбенные в опустошении. Глаза опухли, плечи ссутулились, и они цеплялись друг за друга, как будто заново переживали смерть моей матери.

Салем прижал меня к груди и погладил по волосам. Прошли долгие минуты, прежде чем он заговорил.

— У меня был друг. Он был мне как отец.

Я не двигалась, не дышала, страстно желая увидеть что-то уязвимое в этом уверенном, опасном мужчине.

— Его звали Уайатт. Один из бесчисленных любовников Элейн, — Салем теребил узел на шкурах. — Он отличался от остальных. Защищающий. Добрый. Как отец, — последнее слово было произнесено грубым шепотом, полным боли и обиды.

Я боялась спросить, но напряженная линия его губ подсказывала, что Салем не будет продолжать.

— Что с ним случилось? — я наклонилась ближе и коснулась твердой линии его подбородка.

— Элейн убила его. Перерезала ему горло во сне, — выражение его лица было пустым, голос — монотонным. — Ей не нравилось то внимание, которое он уделял мне. Надо было тогда прикончить эту ревнивую сучку, но мне было всего восемь. Слишком молод, чтобы выжить в одиночку.

И все же он убил ее, когда ему было двенадцать? Слишком молод, чтобы быть сиротой в этом жестоком, пустынном мире.

— Мне очень жаль, — я предложила ему то же самое сострадание, что и он мне, прижавшись лбом к его лбу, поглаживая пальцами его шею. Потом я поцеловала его в губы и откинулась назад. — Когда тебе было двенадцать…

— Хватит об Элейн.

Ладно, хорошо. Я не стану настаивать. Пока что.

Салем долго молча смотрел на меня, его веки лениво опустились на расширенные зрачки.

— Твои губы испачканы красным, как… кровью.

Я прикоснулась к губам. Свекла. Потом я дотронулась до его руки. Ни намека на красный цвет в поле зрения.

— Как долго ты сможешь обходиться без крови?

— Зависит от обстоятельств, — Салем высунул язык и лизнул кончик моего пальца.

— От каких? — я отдернула руку и поерзала у него на коленях.

— Физические нагрузки. Потеря собственной крови. Секс.

Мне вдруг захотелось отпрянуть, но это нелепо, учитывая мое жадное любопытство к теме разговора.

— Секс?

— Я не могу трахаться, не кусаясь.

— Не можешь? — я прищурилась. — Или не станешь этого делать?

— Не могу. Я безукоризненно контролирую свой аппетит. Кроме тех случаев, когда я чувствую запах крови, — его голос упал до вибрирующего грохота. — И во время секса.

Я посмотрела на свою раненую ногу, покрытую мехом, и вернулась к нему.

— Ты осушаешь своих… подружек по траху?

— Никогда.

Значит, один глоточек? Так мои отцы питались друг другом. В уединении их спальни. Я сморщила нос при мысли о них в пылу страсти. Ни одна дочь не хочет иметь такого образа своих родителей.

Благополучно убив свое возбуждение, я поднялась на ноги и размяла шею.

— Хочешь устроить спарринг?

Мне нужно было держать свои навыки отточенными, а ум сосредоточенным, потому что в конце концов мы выберемся отсюда, и когда мы это сделаем, это, без сомнения, будет борьба не на жизнь, а на смерть.

— Спарринг? — на лице Салема появилась дьявольская усмешка. — Готова ли ты выплакать свои прелестные глазки от поражения?

— Пфф, — я встряхнула руками и размяла их. — Тебе конец.

Он склонил голову набок, улыбаясь.

— В каком мире, по-твоему, ты можешь победить меня?

— В мире крутых женщин, любовничек. Я устрою тебе экскурсию, — я погрозила ему пальцем. — Давай вставай.

Наш спарринг продлился пять минут, и я была уверена, что он дал мне эти минуты из соблазняющих глубин своего сердца. В дураках осталась я сама, потому что в тот момент, когда он решил закончить спарринг, я оказалась грудью вниз, мой нос вмяли в бетон, а мои руки оказались зажаты за спиной. Он даже не вспотел, когда я промокла до нитки. В этом смысле Салем был таким же, как мои отцы. Они никогда не давали мне выиграть.

Но это был продуктивный способ скоротать время. Поэтому в течение следующих нескольких дней мы часто устраивались спарринги. Мы также тренировались. Качание пресса, выпады, приседания. Салем находил огромное удовольствие, используя мое тело, чтобы делать отжимания и сгибания рук, при этом выпендриваясь.