Рассвет Кровавой Хабанеро (СИ)

Он немного задержался на животе, проводя языком в ложбинке пупка, и наконец добрался до самого волнующего места. Пропустив пальцы сквозь пушистые рыжеватые кучеряшки у нее на лобке, приоткрыл губки, скрывающие заветную щель, и в следующий момент Узумаки почувствовала между ног волнующее прикосновение его горячего влажного языка. Он уже делал подобное с нею, но тогда там присутствовал Джирайя, поучавший его, как следует это делать, а сам парень был неуверен и скован. Сейчас же, раскрепощенный ударившим в голову игристым вином, он чувствовал, что на правильном пути. Нащупав маленький бугорок клитора, азартно впился в него губами и атаковал языком, периодически спускаясь чуть ниже, дабы проникнуть последним в ее горячее и влажное отверстие. Кушина от восторга обхватила его ногами за шею и чуть не задушила. Она вцепилась пальцами в его золотистые волосы и непрестанно ерзала, подмахивая в такт движениям его языка, пока не зашлась от сладостных судорог. Ее радостный вскрик прошелся по его телу и отдался где-то внизу живота, напоминая о том, как немилосердно налился и затвердел его мужской орган. Ему не терпелось ворваться в нее и овладеть со всей бурлящей в нем силой любви, но даже в хмельной голове зудело это дурацкое кощунственное условие, поставленное Джирайей: она сама должна просить, чтобы он овладел ею.

Кушина же, уже вполне удовлетворенная ласками, к дальнейшему, более основательному соитию не особенно-то и стремилась, ведь ей и так было хорошо. Она была вовсе не прочь продолжить и позволить ему поиметь себя во все еще зудящий передок, но признавать этого принципиально не хотела. Все попытки юноши уломать ее саму попросить о продолжении так ничем и не кончились. Он уже готов был сдаться и закончить любовные игры, насильно взяв свое, но так и не смог. Проворная Хабанеро, не то решив сжалиться над неудачником, не то желая победно над ним торжествовать, сама повалила его навзничь и ловко начала орудовать руками у него ниже пояса. От этих божественных прикосновений он мгновенно взорвался, выпуская белесую струйку семени, и провалился в блаженное забытье. Кушина, не долго думая, вытерла руки прямо об одеяло и завалилась с ним рядом. Они снова спали в обнимку как тогда, с той лишь разницей, что теперь они были голыми и изможденными страстными ласками. И снова они оба, пускай ненадолго, почувствовали себя счастливыми.

Комментарий к Часть 10

========== Часть 11 ==========

У Джирайи было много работы: директор Хирузен все чаще отлучался на важные встречи, многие из которых были весьма сомнительного свойства. Жаб в дела старика не лез, ему и своих хватало. С Минато и Помидоркой возиться ему было пока некогда, так что Джирайя предоставил молодежи полную свободу. Он каждый вечер отправлял парня на любовный фронт, показывал ему кое-какие приемы из искусства связывания, запирал его с девушкой и уходил решать бесконечные многочисленные проблемы заведения. Его ученику предстояло далее без всякой помощи самому выполнить нелегкую задачу: силой своего обаяния убедить Кушину не просто добровольно ему отдаться, но и попросить об этом самой, чего гордая натура той просто неприемлила. Так Намикадзе изводил ее ласками три дня, уговаривая ее это сделать, но она упрямилась, несмотря на то, что он ей нравился.

Вот и сейчас Кушина лежала, привязанная за руки к спинке кровати, а над ней старался Минато. Вид у Хабанеро при этом был такой, словно бы это не она сейчас позорно валяется, подобно поверженной рабыне, а является здесь самым что ни на есть главным победителем. Намикадзе продолжал подобострастно ласкать ее тело по всем правилам усвоенной от Джирайи науки и греть душу весьма лестными отзывами о ее неземной красоте, но та не сдавалась.

— Чего же ты ждешь? — хитренько спрашивала Узумаки. — Тебе же не терпится меня поиметь.

— Ты сама должна попросить. Скажи: «Пожалуйста, трахни меня».

— Еще чего! — издевалась она.

— Пожалуйста… — он прошелся по груди, задержавшись, чтобы сладострастно по очереди изучить языком и губами ее соски, поднялся выше и нежно поцеловал за ушком.

— Мм, — промурлыкала Кушина и засмеялась.

— Ради меня, — Намикадзе посмотрел на нее своим фирменным взглядом, и Хабанеро снова помимо всякой воли растаяла под натиском небесно-голубых глаз. С таким грозным оружием даже ей бороться было сложно.

— Хорошо, — вдруг заколебалась она.

— Что хорошо?

— Давай уже… — проворчала Кушина, которой самой ужасно хотелось «более тесного общения» с ним, но сказать об этом вслух у нее язык не поворачивался.

— Попроси как следует, — настаивал Минато, интуитивно почувствовав, что чудо вот-вот свершится и крепость падет, надо лишь только собраться силами и, предварительно как можно скорее поборов себя, дожать. Это было очень похоже на тот раз, когда он впервые ее отхлестал, только сейчас бить надо было морально.

— А как следует? — так не кстати огрызнулась Хабанеро.

— Ты знаешь как.

— Без понятия.

— Хватит! — Он взял личико удивленной девушки в руки, глядя ей прямо в глаза, и севшим от вожделения голосом сказал: — Давай, скажи, что желаешь. Ты сможешь.