Рассвет на чужой планете

Дальше надо было жить, и тело бездумно реагировало на прояснение сознания усилившимися реакциями, с которыми не справиться самовнушением. Он не почувствовал, но умозрительно догадался, что у него наверняка подскочили пульс и давление, изменилась температура и другие жизненные показатели, а также присоединенные к вискам электроды — он ощущал слабое покалывание в том месте, где они касались кожи — наверняка передали, куда следует, первые мозговые импульсы. Жизнь регистрируется по наличию сердцебиения. Разум — по нервным импульсам. От кого он это слышал?

Рози?

По телу прошла волна узнавания. Все это уже было. Было несколько лет назад, когда он очнулся точно также… правда, без ощущения собственного тела. Тогда первым его осознанным чувством был ужас. Ужас от того, что тела-то у него больше нет. Вернее, что от него остался бесполезный обрубок, к которому он привязан на всю оставшуюся жизнь. Помнится, тогда он просил, чтобы эту жизнь оборвали как можно скорее. Вот тогда, кажется, и прозвучала фраза про то, что разум регистрируется по наличию мозговых импульсов. Мол, чтобы мы могли отключить приборы жизнеобеспечения, ты должен перестать думать. Тогда он пытался и потерпел неудачу. И, как оказалось позже, не зря. Все-таки несколько лет жизни — несколько лет почти полноценной жизни — многое значат.

Но теперь…

Теперь все вернулось на круги своя или…

Нет, на сей раз все было иначе. Было ощущение своего тела. Он знал, что оно в порядке. Он его ощущал вплоть до пальцев на ногах, которыми мог бы пошевелить — а ведь тогда казалось, что у него нет ног! И до слуха доносились звуки… звуки привычные и в то же время…

Шорох. Прерывистый вздох. Невнятное восклицание. Затем что-то скрипнуло, прошуршали легкие шаги. Затем зажужжал какой-то механизм. Дверь? Похоже на то. Значит, кто-то все это время был рядом? Но кто?

Рози.

Имя потянуло за собой остальные воспоминания. «Я думаю, Рози! На сей раз мои мозговые импульсы довольно сильны. Их невозможно не заметить. И на сей раз я не буду прятаться за страх».

Он прислушался. Мягкое гудение приборов. Что-то шуршит и тикает. Электроды покалывают кожу на висках. В этих местах ужасно чешется, но надо терпеть. Как и дыхательную трубку в носу. Хочется выдрать, но не стоит этого делать — ведь прибор искусственного нагнетания воздуха в легкие еще работает. Врачам лучше знать.

Снова мягкое жужжание двери. Шаги. Шорох одежд. Негромкий лепечущий голос. Женский голос. Но слов не разобрать. Вернее, что-то знакомое есть, но… какой это язык? Явно он не относится к человеческой языковой группе — слишком много гласных и щелкающих звуков. Но, судя по модуляциям, это гуманоиды. Уже хорошо. Значит, он правильно сделал, что не стал срывать с себя провода.

Женщина прервалась. Послышался новый голос. Тоном ниже, с иными интонациями и звуками. Мужчина. Это тоже хорошо. Кто бы это ни был. Мужчина что-то спросил. Женщина ответила. Какое-то время они обменивались репликами, а он лежал и исподтишка прислушивался к разговору. Нет, язык ему определенно знаком. Но где и при каких обстоятельствах он слышал его последний раз?

Потом до его запястья дотронулись.

Это было так неожиданно, что он вздрогнул всем телом. Зажурчал мягкий женский голос. Она его успокаивала. Хорошо. Он спокоен. Дальше что?

Снова голос. Мужчины. Судя по интонациям, он о чем-то спрашивает? Или приказывает? В человеческих языках интонации могут служить неплохими подсказками, но здесь…

Тормошат. Его будят, призывая к активности? Ну да. Кажется, женщина его зовет.

— Проснуться. Глаза глядеть. Знать, что не спать.

Язык был знаком — интерлингва, на которой умеет так или иначе говорить каждый, кому приходилось хоть раз покидать свою планету и общаться с представителями других видов разумных существ. Эти существа знают интерлингву. Это тем более хорошо. До этого, надо полагать, они говорили на своем родном языке.

— Ты слышать, — это был не вопрос, а утверждение. — Говорить ты?

Он шевельнул губами и языком.

— Я… говорить, — не то, чтобы он плохо знал интерлингву, но порой полезно прикинуться менее образованным. В крайнем случае, потом все можно списать на шок.

— Хорош. Глаза открыть. Видеть уметь.

Он заставил себя поднять веки. Не хотелось нарушать иллюзию. Рози…

Яркий свет ударил по глазам, и пришлось почти сразу зажмуриться, чтобы потом приоткрывать веки медленно, постепенно, всматриваясь из-под ресниц.

Собственно, он сразу понял, что находится в медицинском отсеке — слишком мягкий свет, слишком много всяких приборов. Над ним склонялась овальная головка с чуть вытянутым лицом и почти полным отсутствием растительности на черепе. И это не было данью моде — в длительных экспедициях женщины часто стриглись коротко, восполняя отсутствие волос их окрашиванием во все цвета спектра во всех мыслимых и немыслимых сочетаниях. Но эта женщина не стриглась коротко нарочно — этот сизый пушок и был ее волосами.