Рассвет над морем

Когда все заняли свои места соответственно карточкам у кувертов, генерал д’Ансельм поднялся и устало оглядел присутствующих. Он, как всегда, скучал, а черные гражданские фраки среди армейских мундиров неизменно приводили его в раздражение, еще со дня окончания военной школы.

— Господа! — негромко и мягко, с ноткой глубокого разочарования в жизни промолвил генерал. — На войне — как на войне! И не будем сегодня провозглашать тостов за нашим походным, бивуачным столом. Не так ли, дорогой друг? — Он учтиво и томно склонил голову к своему соседу во главе стола, английскому адмиралу Болларду.

— Йес… — отозвался адмирал.

— Я только позволю себе напомнить вам от своего имени и от имени моего друга адмирала об исключительной важности события, благодаря которому мы и собрались с вами здесь, на гостеприимном берегу сказочной земли восточного колосса. Я имею в виду совещание трех «великих», трех столпов нашей современности — мосье Клемансо, сэра Ллойд-Джорджа и президента Вильсона — на тихом острове Уайт среди бурных волн Атлантики, совещание, которое состоялось на днях, первого декабря.

Генерал счел необходимым приободриться и разрешить металлической нотке зазвучать в своем голосе.

— Три великих мужа нашей современности решили взять судьбы мира в свои могучие и магические руки. Я имею в виду решение представителей стран-победительниц положить конец войне, прекратить смуты и установить вечный мир на земле!

На слове «вечный» генерал разрешил своему голосу чуть-чуть задрожать.

— Через несколько дней в Париже, нашем милом, золотом, под каштанами Париже, — голос генерала перешел на регистр нежный и мечтательный, — начнется мирная конференция, которая должна выработать основы мирного договора с побежденными странами.

Генерал сделал легкий, но исполненный всяческого уважения и глубокого сочувствия поклон в сторону немецкого генерала Шмула. Генерал Шмул покраснел и уткнулся взглядом в свои рыжие, торчком стоящие усы.

Генерал д’Ансельм взял свой бокал.

— В прославленном Версальском дворце, жемчужине французской архитектуры и искусства, в цитадели истории Франции, свершится это всемирного значения событие. Пусть Версаль, этот могучий символ обуздания злобной черни, послужит также символом для тех исторических решений, которые примут под его сенью наши великие мужи!

Голос генерала снова чуть-чуть задрожал, и он слегка поднял над уровнем стола свой бокал, держа его за тонкую высокую ножку.

— На конференции в Версале великие мужи нашей современности в интересах высших идеалов цивилизации по-новому переделят карту нашего старого мира, чтобы обеспечить торжество справедливости.

Генерал поднял бокал до уровня живота.

— Господа! Мы призваны для того, чтобы к тому времени, когда наши великие мужи выполнят свою великую миссию, всякая смута во всех уголках нашего взбудораженного мира была окончательно ликвидирована. Во имя этого мы, солдаты, очутились здесь и встретились с вами, мирными деятелями и созидателями. Наше общее высокое назначение — сокрушить силы тьмы и порока, которые посмели подняться против цивилизации в этом уголке земли. Я имею в виду необходимость уничтожить преступный большевизм, который распространяется среди русской черни, я имею в виду наш долг и наш кровный интерес — охранить священные права собственности, на которые поднял руку коммунизм!

Генерал поставил бокал на место.

— Что мы должны предпринять? Как командующий вооруженными силами, коему поручено ликвидировать большевизм и коммунизм, я отвечу вам словами, которыми напутствовал меня в этот крестовый поход главнокомандующий силами цивилизованного мира на Востоке, доблестный генерал французской армии Франшэ д’Эсперэ: «С большевиками надо действовать решительно. Уничтожайте их, уничтожайте их всех, начиная с простых мужиков и кончая их высшими руководителями. Ответственность я беру на себя».

Генерал, наконец, улыбнулся.

— Господа! Надеюсь, мы все разделим эту ответственность с нашим главнокомандующим? Ваше здоровье, господа!

Генерал взял бокал и высоко поднял его:

— За здоровье нежных сердец, ожидающих у семейного очага каждого из нас из боевого похода!

Генерал был холост.

Все высоко подняли бокалы. Генерал сделал общий поклон, пригубил и сел. Он утомленно прикрыл глаза и кивнул полковнику Фредамберу. Этим движением он давал понять, что миссия его на сегодня закончена и все, что будет дальше, — начальник штаба должен взять на себя. Генерал будет только одобрять или отклонять его действия — вот таким кивком своей гордо посаженной седой головы. Сейчас генерала интересовало только одно: статуэтки. Он был страстно влюблен в скульптуру, и именно — в скульптурную миниатюру, безразлично, был ли то мрамор, глина, гипс. Коллекция скульптурных миниатюр генерала д’Ансельма славилась на весь Париж; он собирал ее во всех странах света. Теперь пришла очередь Одессы. Что раздобудет он у одесских антикваров и мастеров?

Полковник Фредамбер встал. Но мадам Энно, как хозяйка раута, воспользовалась торжественной паузой, чтобы бросить несколько прелестных реплик.