Рассвет над Москвой

Значковский и Саня усаживаются в сторонке, поближе к яхте.

Саня. Какая прелесть — ваша яхта! Неужели собственная?

Значковский. Кровная! Два года в отпуск не ездил, премиальные на оснастку ухлопал. Зато и чувствую себя на ней Христофором Колумбом. Вступайте, Александра Сергеевна, в экипаж моего корабля. В осенней рогате будем участвовать. А хотите, по Волге к Жигулям спустимся! Я, знаете ли, немного эпикуреец.

Саня(перебивает его, думая о своём). Скажите, Геннадий Семёнович, можно ли такие вот краски (кивком головы указывает на закат) перенести на ткани?

Значковский. Ах, вот что! Вы всё о тканях. Можно, отчего же нельзя!

Саня. А что для этого нужно?

Значковский. Особенные краски. Особенный текстиль. Особенная квалификация рабочих. На нашей фабрике об этом лишь можно мечтать.

Саня. А я только и делаю, что мечтаю. Помогите мне, Геннадий Семёнович.

Значковский(серьёзно, даже несколько грустно). Недавно товарищ Курепин публично назвал меня бюрократом. Так вот присвоят ярлычок и носи его!

Саня. Ну, какой вы бюрократ. Вы поможете мне?

Значковский. Вам помогу. Слово Значковского!.. Спойте что-нибудь, Саня.

Саня(застеснявшись). Не умею.

Значковский. Я помогу. (Мягким баритоном поёт «Белеет парус одинокий».)

У Сани стеснительности хватает не надолго. Следующий куплет они поют вдвоём.

Вовка. Ну, распелись! Уйду я отсюда. Пойдём, папа, ну-их!

Курепин(ему здесь удобно). Ерш на эту песню замечательно клюёт. Сиди, Вовка.

Значковский(Сане). Оставляю вас на минутку — яхту с якоря сорвало.

Во время этой сцены несколько раз появлялся Игорь в форме курсанта военного училища. У него в руках папка для рисунков. Терзаемый восемнадцатилетним мужским самолюбием, он хочет, чтобы встреча с Саней выглядела случайной. Сделав две — три восьмёрки, возникает наконец перед Саней.

Игорь(делая удивлённое лицо). Саня! Вот не ожидал!

Саня. Игорь! И в форме… Тебе идёт. Учишься?

Игорь. Учусь.

Саня. А здесь что делаешь?

Игорь. Так… кое-какие этюды.

Саня. Значит, о дворцах с фонтанами не забыл?

Игорь. К моим дворцам путь далёкий. Я приду к ним, да сам не знаю — не скоро, А что у тебя, Саня?

Саня. Издали, Игорь, всё кажется ясным, простым. А к машине встала — не ясно и не просто.

Игорь. А я, знаешь ли, открытие сделал.

Саня. Так скоро?

Игорь. Не смейся, Саня. Для себя открытие. Аттестаты зрелости у нас с тобой есть, а сами вовсе зелёные…

Саня. А ты другим был, Игорь!

Игорь. Ботанику, географию знаем, людей — нет. А значит, и жизни не знаем. Сколько в ней неожиданного! Я недавно забрёл в агроград под Загорском. Довелось ночевать у одного бригадира. Что за люди! А сам бригадир! Человечище!

Саня. В агрограде я не была, а на фабрике нашей таких людей вижу… Они везде, Игорь. Моя Анюта твоего бригадира стоит. С альбомом не расстаёшься? Молодец!

Игорь. Привычка уж такая — всегда под рукой.

Саня. Очень мне твой альбом нужен. Не обижайся, для дела скромного, небольшого.

Игорь. Какого?

Саня. Давай, Игорь, поищем рисунок для ткани, такой, такой… Ну, пусть художники фабричные удивятся!

Игорь. Для ткани?.. (Пожав плечами.) Представить не могу.

Саня. Ещё обидишься, чего доброго? Мужчина! А ты не задирай нос. Нужен простой, ясный, благородный рисунок, как… как хорошая песня!

Игорь. Рад служить. У меня свободного времени много. А в Москву — вместе?

Возвращается Значковский.

Значковский (Сане). Всё в порядке! Можем плыть дальше.

Саня(Игорю). Вместе и поплывём. (Значковскому.) Геннадий Семёнович, мой товарищ Игорь Бобров. Он — с нами?

Значковский. Я с удовольствием… Но яхта, к сожалению, двухместная.

Игорь(сконфужен). Я тут с компанией, на машине мы… (Гордо раскланялся, отошёл в другую сторону, оглянулся на Саню.) А я-то, я-то в рассуждения пустился… О судьбе поколений мечтаю… Эх, дурень! (Ушёл в рощу.)

Появляется Нина Логвинова, за ней Михеев с гитарой. Не замечая рыбаков, они удобно усаживаются поодаль от них на бугорке.

Михеев. Ну как же, Нина?

Нина. Сам знаешь.