Рассвет над волнами

Он подошел к лейтенанту в тот момент, когда тот с удивлением рассматривал содержимое сумки старика.

— Одну минуту, извините, — бросил лейтенант через плечо Якобу, продолжая разговор со стариком: — Разве так можно, дедуля? Для чего мы здесь находимся, как вы думаете? Какое воспитание вы даете внуку? Оставьте ваши бутылки здесь. Поговорите с внуком в комнате для посетителей, а когда будете уходить — заберете их с собой.

Старичок ушел пристыженный. Лейтенант повернулся к Якобу:

— Теперь слушаю вас.

— У меня просьба. Если можно, отпустите сына на пару часов прогуляться со мной по городу.

— Сейчас все хотят в увольнение, — вздохнул лейтенант. — Хорошо, выпишу увольнительную. Только прошу без спиртных напитков…

— А что, похоже, что я собираюсь напоить собственного сына? — спросил, с трудом сдерживаясь, Якоб.

— Разное случается, — миролюбиво ответил лейтенант. — Я имел в виду не вас лично. Видели, что принес этот дедуля внуку? Вот, полюбуйтесь.

Он взял с подоконника бутылку пепси-колы и поднял ее к свету. Жидкость оказалась чуть светлее обычного.

— Пожалуйста, каберне в бутылках из-под пепси-колы! На какие только хитрости не идут!

Лейтенант тут же на подоконнике выписал увольнительную и протянул ее капитану второго ранга, держа двумя пальцами, как троллейбусный билет:

— Только подождите, пока ваш сын переоденется. Целый день солдаты идут через эти ворота. В военном училище порядки намного строже…

Якоб опять уловил намеки на свою просьбу, но, увидев спешившего к нему Кэтэлина в начищенных ботинках и тщательно выглаженных брюках, забыл обо всем.

— Успел нагладиться? — с иронией спросил лейтенант.

Возможно, в ту минуту лейтенант пожалел, что разрешил увольнение, но это уже не имело значения. Кэтэлин так и сиял от радости.

По дороге он рассказывал, как плохо обстоят дела в соседнем взводе.

— А вот в нашем взводе совсем другое дело!

Только тогда Якоб облегченно вздохнул. «Наш» взвод — это означало, что кризис прошел, что парень привыкает к армейской жизни. Можно успокоить мать…

— Поговори с лейтенантом. Скажи, что ты однокашник нашего полковника, пусть перетрухнет, тогда с него хоть немного слетит гонор.

— Кэтэлин, перестань учить меня, — перебил его отец. — Ну чего ты хочешь? Он — твой командир, и ты обязан ему подчиняться.

— Даже если он отдает бессмысленные приказы? Позавчера я простудился. Врач выписал мне освобождение, и я не пошел на занятия. А лейтенант, уходя, сказал: «Чтобы не сидеть без дела, наведи порядок в канцелярии». Но если я освобожден, то зачем заставлять меня наводить порядок…

— Ну и как, навел?

— Разве мог я не выполнить приказ?

— Тогда все в порядке.

— Нет, не все в порядке. Если освобожден, то освобожден.

— Что, эта работа как-то повлияла на твое здоровье?

— Ты с ними заодно, — обиделся Кэтэлин. — Разве ты не понимаешь, что это дело принципа?

— А ты на самом деле был болен? Признайся честно.

— Другие целыми днями торчат у дверей санчасти.

— Ты хочешь составить им конкуренцию?

Сын замолчал. Молчал и Якоб. Они шли в ногу. Изредка Кэтэлин, как спортсмен, глубоко вдыхал и произносил:

— Как хочется свободы… Как я мечтаю об этой минуте!

— Перестань паясничать, — наконец сухо перебил его Якоб.

Когда, возвращаясь, они подходили к контрольно-пропускному пункту, Кэтэлин взмолился:

— Не можешь что-нибудь придумать на субботу? Ну, например, семейное торжество, свадьбу, юбилей, чтобы меня отпустили домой на трое суток.

— Послушай, это же…

— Все едут по телеграммам, телефонным звонкам, у кого-то дядя в штабе. Ну, ей-богу, что тебе стоит, папа?

И Якоб сдался. Дрогнуло отцовское сердце. Но чего ему стоила та минута, когда лейтенант окинул его, выступившего в роли просителя, холодным взглядом!

— Я хотел вас кое о чем попросить…

Лейтенант начал жаловаться, что все просят увольнение, но не думают, что казарма с субботы до понедельника не должна оставаться пустой. Капитан второго ранга Якоб в душе с ним соглашался, но знал, что его сын этого не поймет, и сказал лейтенанту, что в следующую субботу у них семейное торжество и потому он просит отпустить сына на три дня.

Он с трудом сдержался, чтобы прямо в глаза не сказать лейтенанту все, что о нем думает, протянул ему руку, которую тот небрежно пожал, пропуская смазливую бабенку с обесцвеченными перекисью волосами в синих джинсах и терракотовом свитере. Лейтенант с елейной улыбкой поздоровался с ней:

— Целую ручку. Приехали повидать братишку? Секундочку, сейчас я его вызову… — Затем он обернулся к помрачневшему Якобу и сказал: — Так и решим, товарищ капитан второго ранга…

Якоб скользнул взглядом по черному раздутому чемодану бабенки, закрытому только на один замок, из которого выглядывали голубые этикетки банок с ананасовым компотом. Лейтенант помог женщине оттащить чемодан в сторону, Якоб же круто повернулся и ушел, стиснув зубы и поклявшись, что с этого момента его сын будет сам зарабатывать себе увольнения…

Его воспоминания прервал голос матроса:

— Товарищ командир, разрешите доложить…

— Ты что, Бачуле, уже закончил?