Рассвет пламенеет

Обязанности командира 13-й танковой дивизии теперь исполнял полковник доктор Кюн. В его распоряжение Клейст выделил лучший артиллерийский полк из личного резерва. Но положение к лучшему не изменилось.

Не случайно Клейст вспомнил теперь фразу, оброненную Трауготтом: «Русские встали насмерть!». «Однако в районе Малгобека на правый берег Терека все же перепрыгнула танковая дивизия генерала Вестгофена и стрелковая 111-я дивизия генерала Рекногеля? — ободрял себя Клейст. — Все же?.. Вот этого «все же», оказывается, слишком мало!..».

Бесцеремонность геббельсовской агентуры несколько покоробила Клейста, который считал недопустимым сообщать в прессе о неудачах, постигших его в районе Эльхотова и Малгобека. Он понимал, что у господина Листа здесь и в Берлине было немало друзей, только и ждавших, чтобы новый командующий как можно скорее сломал себе шею. Но хотя борьба с каждым днем становилась трудней, Клейст еще не осознал всей неизбежности катастрофы, которая здесь, на Северном Кавказе, надвигалась на него с ошеломляющей быстротой.

Даже в кругу своих приближенных он не мог отличить злобных интриганов от тех, кто подставлял под удар свою жизнь ради победы.

— Что же сказать представителям прессы? — озабоченно спрашивал себя Клейст.

Эти угодливые господа, гастролирующие в поисках удачи, возбуждали в нем чувство презрения. Клейст позвонил. Тотчас же явился адъютант.

— Попросите представителей прессы зайти в другой раз. Сегодня я не могу их принять, — сказал Клейст устало.

Шарке сразу же хотел уйти, но Клейст предупредил его, чуть приподняв руку:

— Вызвать генерала Макензена.

Адъютант исчез за дверьми, а командующий закурил и прилег на диване, прислушиваясь. Где-то вблизи, под окном, раздавались мерные шаги часового.

Клейсту не хотелось спать. И он лежал с открытыми глазами, устремленными в потолок. Его мысли не шли дальше той миссии, которую возложил на него фюрер. И тем сильнее была его растерянность, чем ясней он начинал понимать, что решающие битвы за нефть не там, где сейчас шли бои, а где-то далеко, в неопределенном месте. В эти минуты он ощущал потребность в жесткой собранности. «Но велико же будет несчастье нации, если по-прежнему в армии будут иметь место разговоры, что война нужна богатым и генералам», — брезгливо морщась, думал Клейст.

— Невероятно! — произнес он вслух. — Враг в собственном доме… с отчетливым обликом. И носит имя, известное всему миру, — коммунизм!

Клейст вскочил с дивана. Согнувшись и широко шагая, он несколько раз прошелся по кабинету.

— Полковник Руммер! — прохрипел он. — Вы и глашатай ветхих заветов старой прусской казармы и, в то же время, сама печальная истина! Такая истина, за которую нужно немедленно вешать…

Еще некоторое время Клейст продолжал ходить из угла в угол.

— Невероятно! — повторил он, остановившись у стола, поглядывая на папку, где лежал доклад с фамилиями «пораженцев». — Попутчики полковника Руммера. Единомышленники! А быть может, и… коммунисты?

Командующий хотел было отвести от нее взгляд, но словно кто-то шепнул ему на ухо: «Такие мысли рождаются у людей недостаточно целеустремленных. Так ли это? Нет, не верно». Почти машинально он вынул из папки рапорт. В нем значилось девять немецких фамилий с указанием званий. Трое первых были офицерами. «Много думать над жизнью паршивых маловеров… надо иметь много свободного времени». Склонившись над столом, взяв карандаш, он подчеркнул эти фамилии и написал: «Расстрелять! Остальных — в штрафной батальон». Позвонил. Адъютант явился мгновенно.

— Возьмите рапорт генерала Клеппа.

— Слушаюсь.

— Через соответствующие органы дайте ему надлежащий ход.

— Слуш… — адъютант внезапно прикусил нижнюю губу, разобрав слово — «Расстрелять!». Его подавленность не ускользнула от Клейста.

— Ступайте! — зарычал он, выпрямившись.

Адъютант продолжал стоять, сгорбившись, словно ожидая выстрела. Его тонкие губы дрожали. Косточкой скрюченного пальца он указал на слово: «Расстрелять!».

— Кровь арийцев, мой генерал… — прошептал он, с трудом пересиливая судорогу, сдавившую ему горло. Он умолчал, что первый по списку был его племянником.

— В-вы!.. — пронзительно вскрикнул командующий. — Пригните шею, чтобы вашей головы не коснулась веревка!

Адъютант знал — в порыве бешенства Клейст требовал от своих подчиненных слепого выполнения его воли, которая всегда находилась в страшной зависимости от удач или провалов его планов.

Плотнее сжав губы, адъютант поспешно вышел из кабинета, чувствуя, как дрожит у него рука, в которой он нет три смерти.

VIII

Выслушав рапорт командующего 1-й танковой армией, Клейст подал ему руку и сразу же вытянул свои длинные, с пожелтевшей кожей пальцы из потной и липкой ладони Макензена.

— Прошу, генерал, — Клейст указал на глубокое кресло, обитое кожей.

— Я так торопился, чтобы не опоздать к указанному вами часу, — с подчеркнутой почтительностью проговорил Макензен.

— Да, на сей раз вы оказались пунктуальным.

Макензен насторожился. Они оба помолчали с минуту, в упор разглядывая друг друга.