Рассвет после ночи

— Встречал в аэропорту артистическую группу из Москвы и, как всегда, спросил, не захватил кто утренние номера газет. Вот и натолкнулся на эту статью Никоса о Ленине, — объяснил русский, несколько лет назад организовавший в Париже и других городах вечера греческой песни с участием Елены Киприанис и Никоса Ставридиса.

Дарьяльский развернул московскую газету и начал читать, сразу переводя на французский. Окончив чтение, он предложил всем отправиться в музей-квартиру Ленина на улице Мари Роз.

Это было так неожиданно, что Елена замешкалась с ответом.

— Это же великолепно! — первым отозвался мистер Джекобс. — Особенно после отличной статьи моего старого друга Никоса.

Арифа и Сильвана согласно закивали, даже зааплодировали словам англичанина.

— Никос очень обрадуется, когда узнает об этом, — произнесла, волнуясь, Елена и обняла Лулу, которая опять поднесла платок к глазам.

В музее-квартире на улице Мари Роз их встретила старая француженка, которая еще девочкой-школьницей видела много раз Владимира Ильича и Надежду Константиновну. Пожилая женщина много интересного рассказала о жизни Ленина. Лулу тихо, очень смущаясь, спросила, не бывал Ленин, случаем, в Греции? На что француженка громко, чтобы все слышали, ответила:

— Нет, милая девушка, в Греции ему быть не привелось, но влияние Ленина на вашей родине так же огромно, как и на моей. Я слышала о позорном перевороте в Греции. О, если бы я могла, то стреляла бы в тех, кто покушается на светлую мысль Ленина, на свободу и равноправие. Мерси, милая девушка, за ваше вчерашнее пение. Желаю вам скорейшего возвращения на родину, желаю победить в вашей справедливой борьбе. У бойцов интернациональных бригад, сражавшихся с фашизмом в Испании, была клятва «Но пасаран!». Не знаю, как звучит это на вашем языке, но скажем и греческой военной хунте решительное «Но пасаран!».

Лулу подбежала, обняла француженку, которая не могла сдержать слезы.

Дома их ждала радостная весть. Когда машина затормозила у порога особняка, к ним бросился привратник Жак. Он протянул листочек бумаги Елене, которая сидела за рулем. Один из греков-эмигрантов, который жил у своей дочери, вышедшей замуж за французского коммуниста-журналиста, писал Елене Киприанис, что его друзья в Афинах слушали вчера передачу тайной радиостанции, в которой выступал Никос Ставридис. Елена несколько раз перечитала записку и круто развернула машину.

— Поехали к тому греку, — предположил Жак.

Участник греческого Сопротивления Василис Коцарис был прикован к постели, все попытки вылечить его, поставить на ноги были безуспешны. Пострадавший во время гитлеровской оккупации коммунист продолжал активную работу, отвечая за связи с греками-эмигрантами, оказавшимися «лишними» людьми на родине после возвращения беглого короля на престол. Это было партийное поручение, требующее верного политического чутья, такта и принципиальности… Крохотная комната Коцариса превратилась в своеобразный штаб. Над его узкой кроватью висели три портрета, два из которых были политэмигрантам известны — Ленина и Николая Островского. Третий был портрет его самого близкого друга — командира партизанской дружины, легендарного Седого. Всем, кто впервые приходил в «штаб» и видел эти портреты на стене, становились ясны идейные убеждения и жизненные принципы Василиса Коцариса. Здесь разгорались горячие споры с соотечественниками, которые не разделяли взгляды коммуниста Коцариса, особенно с бывшими членами партии крайне правых. Были здесь и «середняки». Один из них, сын министра взорванного в 1965 году правительственного кабинета Георгиса Папандреу Алексис в первые дни эмиграции случайно забрел к своему соседу Коцарису. Общий язык они сразу не нашли. Алексиса удивляло, что к пожилому греку, прикованному тяжким недугом к постели, приходят столько людей, среди которых были бывшие командиры больших соединений ЭЛАС в годы Сопротивления и гражданской войны, известные политические деятели, крупные писатели, поэты, художники, композиторы… Что же так тянуло их к Василису Коцарису? Не сразу понял это сын бывшего министра, кстати, сам министр тоже неоднократно бывал у Коцариса, их жаркие споры запомнились надолго. Как-то Алексис очень долго смотрел на три портрета, раздумывая, почему именно они оказались в этой комнате. Вглядываясь в портрет Ленина, молодой грек открыл для себя, что политическая убежденность, жизненное кредо Коцариса основывалось на учении этого великого русского человека, сама личность Ленина была беспрекословным авторитетом для него. Человек, изображенный на втором портрете, был до поры неизвестен Алексису. Однажды Коцарис рассказал о нем. Это был Николай Островский — автор книги «Как закалялась сталь», которая всегда лежала у изголовья грека. Их судьбы были удивительно похожи. Человек на третьем портрете был греком. Коцарис как-то объяснил Алексису, что это его товарищ по партии и борьбе, товарищ Седой.

— Он вобрал в себя черты характеров людей, которые мне очень дороги, — и показал на портреты, висевшие в комнате.