Рассвет тьмы (СИ)

Я вдыхала аромат духов Моники, такой же яркий и цветочный, как ее платье. Желтый, красный, зеленый, оранжевый — пестрые цветы рассыпались по ткани, с плеч по всему подолу. Желтые туфли на высокой шпильке, пояс из атласной желтой ленты — она безупречна всегда. И даже прическа: идеальные, блестящие локоны, ниспадающие на плечи и рассыпающиеся по спинке дивана. Вот только лицо Моники выглядело не как обычно. Она словно состарилась лет на пятьдесят, побледнела и истончилась, как ветхая бумага. Моника повернула голову, словно услышала мои мысли, и только сейчас заметила меня. Я непроизвольно вздернула брови, зеркально отражая ее движения.

Мгновение она смотрела на меня, а потом ее лицо разгладилось, глаза заволокло пеленой слез. Моника потянулась ко мне и задушила в объятиях, громко шмыгнув носом. Не ожидающая такого поворота событий, я погладила ее по спине, осторожно касаясь ладонями, будто боялась навредить. А потом взглянула на Мишель, ища в ее лице поддержки. Беззвучно хмыкнув, она покачала головой и отвернулась, пряча улыбку. Наверно, от переживаний мы по-своему сходили с ума.

— Это ужасно, — всхлипнув, Моника зарыдала в мое плечо. Я снова покосилась на сестру, сидящую на полу. На кухне я решила, что она наливает заботливо воду для страдающей Моники, но сейчас наблюдала, как она жадно утоляет жажду. — Кеннет не заслужил такой смерти!

— Какой? — удивилась я и отстранилась.

Моника прекратила плакать и испуганно заморгала слипшимися ресницами. Выглядела она невероятно уязвимой и невинной.

— Его же убили бэлморты, так сообщают в газете!

— Да, верно, — протянула я, и Моника вновь всплакнула и обняла меня. Ее обжигающая сила проливалась и щекотала кожу, я невольно отодвигалась, прижимаясь к дивану. — Ничего умнее полицейские не придумали.

— Он был таким милым…

— Ты же его терпеть не могла?! — вновь встряла я и отстранилась. Моника опять замолчала и уставилась на меня. Где-то за ее спиной на полу Мишель поперхнулась, отпивая воду из стакана, и выплюнула ее обратно.

— Эшли, — снисходительным тоном протянула Моника. — Мы все ссоримся. Иногда бесим друг друга, но не желаем смерти. Да, он бросил меня. Да, я не смогла простить ему измену, но никогда бы не пожелала…. Бред какой-то, — она нахмурилась и растерянно потупила взгляд.

— Чем он занимался?

— Торговал недвижимостью….

Я помотала головой.

— Кроме работы.

— Зачем тебе это? — Моника насупилась, будто я спросила ее о чем-то постыдном.

— Хочу понять, что за человек был Кеннет.

— Он был милый, — печально, но с нежной улыбкой на губах повторила Моника. — Бабник и лизоблюд, но милый.

— Вы часто сталкивались по работе? — гладя Монику по плечу круговыми движениями, осторожно спросила я.

— Почти каждый день.

— Он отлучался куда-нибудь?

— Я не знаю…. Мы же с клиентами работали, разъезжали по домам, выставленным на продажу.

— А его привычки? Что-нибудь странное или подозрительное замечала?

— Эшли, — Моника шмыгнула носом и с укором взглянула на меня. — Если ты о его пристрастии к крови невинных младенцев или хождении обнаженным под луной, то нет, ничего странного! Для него, по крайней мере. — Она иронично выкатила глаза и сразу же их раздраженно закатила.

Оценив шутку сестры, Мишель громко хохотнула. Я улыбнулась и покачала головой, похлопав Монику по плечу.

— Ну а отличительные…. Проклятье, — я замялась, покусав губу, будто это должно способствовать умственному процессу. — Что для него было нормальным? Какие привычки Кеннета ты запомнила? — последние слова я произнесла тихо и дрогнувшим голосом:- Каким он останется в твоем сердце?

— Кеннет каждое утро заезжал в пекарню на углу улицы, — шепотом ответила Моника, глядя мимо меня. Я затаила дыхание, боясь спугнуть ее. И даже Мишель застыла на полу, глядя на нас блестящими от непролитых слез глазами. — Покупал самые свежие рогалики и пирожки, а когда приезжал в контору, то всем их раздавал. Мне он всегда привозил сахарный рожок с клубничной глазурью, — она улыбнулась своим воспоминаниям, а по щеке скатилась слеза. — Кеннет обладал до невозможности приятным голосом, от которого меня бросало в дрожь, а его манера разговаривать взглядом сводила с ума. Он постоянно дразнил меня, и только потеряв его, я осознаю, как мне всего этого не хватает….

Моника вдруг очнулась и неуверенно поглядела мне в глаза. Я вопросительно нахмурилась, хотя хотела выказать сочувствие. Или она хотела увидеть именно это сейчас…. В груди сжимался тугой ком от боли, плескающейся в глазах сестры.

— По вторникам и пятницам Кеннет посещал библиотеку. Нет слов передать, насколько меня бесила эта его привычка! Хоть пожар, хоть вселенский потоп, а режим нарушать нельзя! Это достаточно странно?

Я оторопела от неожиданной перемены в настроении Моники и резко посмотрела ей в глаза, в ледяную бездонную тьму, чувствуя, как утопаю в ней. Моргнув, я облизала пересохшие от волнения губы.

— Какую именно?

Она равнодушно пожала плечами.

— В Центральную, если не ошибаюсь.

— А он не вел себя необычно перед смертью?

— Необычно? — протянула Моника.

— Ему не мерещилось, что за ним следят? Или еще что?