Рассвет в моем сердце

– Я знал, что больше всего ты скучал по моему диванчику! – В словах друга я не уловил сарказма и насторожился. Ему действительно нравится темно-зеленое нечто с выскакивающими пружинами?

Питер быстро забыл про диван, прыгая по паркету в направлении кухни. Монро находился в прекрасном расположении духа, видимо, понял: Катя придет домой, как и всегда.

– Бутерброд будешь? – спросил друг.

– Только кофе.

Я состроил гримасу, будто меня тошнило. Сильнее, чем спать ночью, я ненавидел есть сразу после пробуждения, пусть и в понимании обычных людей мой завтрак наступал во время обеда.

– Очень вкусные бутеры, – прокомментировал Питер.

– Не хочу портить фигуру, – сказал я фирменную фразу Кати. Она кокетничала, ведь худенькая, как самая тонкая кисть в наборе.

Реакция Питера не заставила ждать: в меня полетели зубочистки.

– Ладно-ладно. – Я выставил руки вперед, показывая, что сдаюсь.

– Кретин. – Питер кинул на стол передо мной сомнительного качества бутерброд в целлофановом пакете. Монро скучал по жене и время от времени поглядывал на дверь. Потом брякнул: – Взрослей.

– Не хочу, – ответил я. – Взросление и свобода – антонимы.

– Ох, свобода! Зацепился же! – Питер сел на табурет и принялся разворачивать бутерброд. – Кстати, о вчерашнем разговоре. Колись, почему сомневаешься насчет австралийского коллекционера? Кто она, таинственная незнакомка? – Друг поиграл бровями. – Как зовут? Где познакомились? Давай, расскажи мне, а то Катька придет и будет выпытывать все детали биографии твоей загадочной красотки – уйдешь отсюда к вечеру!

Игнорируя его любопытство, я прошел к подоконнику.

– Что это? – указал на книгу. Темная обложка блестела на солнце. Я прочитал: – Карл Дьютер. «Теория о частицах души». Фэнтези, что ли?

– Научпоп. Это Катя притащила, – махнул рукой Питер. – Забавная книжка. Про то, что у каждого из нас есть с десяток близких нам людей, эдакие частицы одной души, разбросанные по миру. Бывает, судьбы частиц схожи, и чем сильнее, тем лучше люди друг другу подходят.

– Ну и бред, – поморщился я.

Монро чудик, но не думал, что он верит в подобные «теории».

– Вовсе не бред! – горячо возразил Питер. – Вот, смотри, мы с Катей в детстве оба тонули.

– Совпадение, – отмахнулся я.

– Или боишься не найти такого человека? – подначил Питер.

Я закатил глаза. Он любил выводить меня на эмоции, как я мог забыть.

– Не боюсь, потому что никого не ищу. Мне не нужны отношения.

Очередь Питера закатить глаза. И весьма демонстративно.

– Думал, ты наигрался, Коэн. Нет ничего важнее любви. Я видел, как по-идиотски ты улыбался, думая о ней. Так кто же она?

– Никто. – Но ответил я слишком эмоционально для безразличия.

Монро сразу это заметил. Проницательный, мать его.

– Забудь ты уже свою…

– Заткнись, – предупредил я.

– Константин… – вздохнул Питер, – свобода – это хорошо. Очень и очень хорошо. Но ты, кажется, совсем не знаешь, что со свободой делать.

Я выгнул бровь, не понимая, о чем он.

Питер объяснил:

– Ты умеешь бороться за свободу, но понятия не имеешь, как быть свободным. Забыть обиды и идти вперед – вот что есть свобода.

– Закончи свой философский бред, – прорычал я сквозь зубы.

Друг попытался положить ладонь мне на плечо, но я отмахнулся.

– Как лучше хочу, Коэн. Ты мне дорог. И по своему опыту сужу, я стал намного счастливее, когда свободу со мной разделила любимая женщина.

– И где она сейчас? – поддел я. – Что-то не наблюдаю вашу идиллию.

– Мы оба вспыльчивые. – Монро потеребил заусенец на пальце. – Свобода не равно одиночество, Константин. Перестань себя наказывать. Закрытое сердце не приведет к счастью…

– Зато мое сердце не разобьется снова. Посмотрим, что ты скажешь, когда я стану известным на весь мир художником, а ты… останешься здесь.

Питер дернулся, будто я ему вмазал. «Она сказала, я никчемный маляр», – о да, я неплохо уколол его вслед за словами Кати. И ждал взрыва эмоций или банальной драки. Но Питер смотрел бесцветными глазами, они будто речная вода, и мне стало не по себе от его серьезного взгляда.

– Лучше бы ты открыл сердце для той милой девушки, о которой стесняешься мне рассказать. Но ты, Коэн, найдешь очередную стерву, да? Она вновь закует тебя в кандалы и посадит на цепь, как жалкого раба. Истинную свободу тебе никогда не познать. Ты трус.

Меня бросило в жар, следом в холод. Я казался себе смелым героем, ведь смог противостоять прошлому. Смог ведь?.. Но, представив, что снова окажусь в западне, едва смог дышать от ужаса. Нет. Никогда. Ни за что. Жизнь, к которой я стремлюсь, лишена эмоциональных потрясений и наполнена вдохновением – людьми, природой, путешествиями. У меня все получится. И да, я поеду в Петербург испытать удачу.

С Монро мы, бывало, ругались до сорванных связок, поэтому я знал, что мы помиримся. Но сейчас не было ни сил, ни желания выяснять отношения. Меня ждал чудесный вечер. Поэтому я встал и направился к выходу из квартиры. Питер остался сидеть на табурете и смотреть в окно. Он знал: успокоюсь – приду сам. Мы обнимемся и забудем эту сцену.

– Катя вернется, – сказал я. – Всегда возвращается.