Рассвет в забвении (СИ)

Он достал из таинственной когда-то папки телефон. Вот ведь штука – теперь он помнил пароль.

«I AM

SHER

LOCKED»

Плоский сарказм. Мориарти разобрал истерический хохот.

«Вот умора! Ай да Моран, дьявольская морда! Пора уже дать ему повышение – у него всё-таки отменный туповатый юмор!»

Комментарий к 12 Глава. «Джеймс»

Музыка к главе:

Max Richter - Each Others Minds

Pure X - Back Where I Began

Момент с примеркой платья был несколько отредактирован в связи с тем, что вызывал у некоторых читателей ассоциации со сценой из другого сериала. Сделала это во избежание недоразумений.

========== 13 Глава. «Муза и грешник» ==========

Наверное, от человека тут уже мало что осталось. Сломанный. Забывшийся. Отрицающий. Вовсе не человек…

Едва ли Мориарти думал так о себе вслух или сознательно, терзало его лишь подсознание, но так глубоко и скрытно, что Моран почти не мог уловить и тень печали на вновь привычном своим выражением лице Джеймса. Правильнее будет заметить – Джим совсем не тосковал. Себастьян боялся этого в первые дни, когда они наладили связь, но мгновенно успокоился, когда обнаружил, что «пещерного короля» ничто так не волнует, как разработка нового шоу для «кудряшки Эс» (Мориарти так назвал Шерлока в пылу весёлых размышлений). Джим не вёл себя слишком возбуждённо или слишком пассивно, всё было так же, как всегда.

***

США, Нью-Йорк, Метрополитен-опера.

Мориарти слегка пошатнулся, силясь совладать с собой. Последнее чего ему хотелось – дать понять Леони, что он счастлив смотреть в её лицо, или хуже того – что он способен стать прежним. К своему сожалению, он обнаружил, что, как и прежде, не может быть с ней наглым лжецом. Но был лишь один путь: чтобы не солгать, требовалось всё равно говорить неправду, и Джим понимал, что это пытка для сердца. «Я уничтожу её, если дам хоть хрупкий намёк…»

И он натянул свою самую сверкающую маску: безумная улыбка, чуть не выпадающие из орбит глаза, более тонкий театральный голос и ломаные движения.

- Я знаю, о чём ты думаешь! Хотя это пустяки, – начал он и всё следил за выражением лица Леони. – Весело, что и ты здесь тоже, хотя бы полюбуешься красотой… Знаешь, что касается взрывчиков: они в твою честь! – он едко усмехнулся, распростёр руки и продолжал изучать реакцию мисс Маллиган. Она стояла неподвижно, поджав плечи и чуть сутулясь, руки сложила перед собой и слегка потирала пальцы, борясь с нервами. Её лицо было испуганным, глаза выражали подавленность и непонимание, но не осуждение и изумление. У неё дрожали губы, и Леони иногда опускала глаза, как бы пытаясь заглянуть в себя. – Это мой подарок, дорогуша! Моя эм… валентинка, – он скорчился от безумного веселья, − она тебе вместо моих мемуаров. Мне кажется, очень подробно, а главное – наглядно и эффектно.

«Это не подарок. Это последний акт милосердия. Пусть лучше после меня у неё останется лишь горький осадок отвращения и брезгливости, чем тоска… Я ненавижу людей, этих жалких тупоголовых заурядных тараканов, но она лучше любого кто находится в этом зале. Особенно лучше меня».

- Что ты такое? – шепнула Леони почти пропавшим голосом, и большая слеза прокатилась по её щеке.

- Сейчас я намного правильнее, чем был: можно сказать, мой мозг «починил» меня. Мне жаль огорчать тебя, дорогуша, но Джима Патрика не было ни на бумаге, ни в жизни! – он противно загоготал и с омерзением к самому себе подумал: «До чего нужно стать скотом, чтобы называть её «дорогушей»! И этот её взгляд… Чёрт, скорее бы это всё кончилось, и она больше не видела меня таким».

Голова Леони разрывалась от мыслей, бурно сменяющих одна другую. В сердце ей колко впивалась жуть от осознания правдивости слов Мориарти. Что было между ними? Кого она любила? Выходит, что того человека просто не существовало. Он был призрачным светлым миражом.

- Если так желаешь подарить мне что-то, отпусти этих людей. Это всё, чего я хочу, – расколовшимся голосом тихо проговорила Леони и невольно поджала пальцы на ногах. – Наверное, я должна упрашивать тебя, говорить, что ты не такой, что ты должен пойти со мной и бросить всё это, – она печально усмехнулась, тряхнув рыжими прядями, рассыпанными по плечам. – К сожалению, у меня нет сил, Джим… Спасти тебя? А нуждаешься ли ты? Спасение ли это? – Леони лишь сейчас всхлипнула, кончик её носа стал пунцово-красным. – Я помню один наш с тобой разговор… Мне казалось в ту пору, что у всякого зла есть причина, я не верила тогда тебе… но, на самом деле, некоторые люди просто ужасные и всё.

Отвратительным после этих слов для Джима стало то, что он что-то в ней убил, убил ту веру в людей, что казалась ему забавной, но вдохновенной и высокой. Его самоуверенность начинала медленно таять, Джиму становилось больно. Комедийность и напыщенность их разговора опостылела ему, стала раздражать. Мориарти перестал мерзко улыбаться, но, всё ещё безумно сверкая глазами, сказал: