Рассвет в забвении (СИ)

В парке людей почти не было, словно все, кто могли здесь праздно прогуливаться, столпились у здания оперы. Леони без стеснения всхлипнула, не боясь быть кем-то замеченной, остановилась и подняла голову к унылому небу. Тихое поскуливание заставило её посмотреть вниз: дворовый пёс с добрющими глазами жаждал человеческого внимания и тёрся грязной мордой о ноги незнакомки. Леони вспомнила Джима, играющего с Гаем на диване – весёлого и беспечного, как ребёнок. Она присела на корточки перед собакой и безучастно потрепала одной рукой животное за ухом. Пса удручало тоскливое участие Леони, и он всё с большим рвением, всё громче скуля, ластился к ней, желая как следует быть обласканным, а, возможно, и накормленным. Леони положила на ноги свой клатч, но тот уже через минуту скатился на землю, когда девушка опустилась на колени. Она принялась чесать бока и шею пса с особой фанатичностью, заливаясь слезами всё более и улыбаясь отчаянной улыбкой, почти смеясь.

- Как он раздосадуется, когда не получит ничего съестного, − раздался сверху знакомый голос.

- Ой! – на мгновение испугалась Леони, но, подняв голову, обнаружила Шерлока Холмса и машинально утёрла рукавами жакета глаза, размазав по лицу тушь. – Это вы…

- Ну, не американские спецслужбы уж точно.

- Вы?.. вы, выходит, ещё и следили за мной, − без удивления и недоумения спокойно отозвалась Леони и опустила голову, вновь принявшись гладить пса, который уже недовольно глядел на Холмса, как бы обвиняя его в прерывании своего блаженства.

Воцарилось молчание. Шерлок ещё сильнее вжал руки в дно карманов пальто, отчего-то не находя дальнейших слов для беседы. Да и не его талант это был. Сейчас он отчётливо понимал, что эта женщина раздавлена, потому не решался пускаться в разговор своим обычным саркастическим тоном. Он даже испытывал некоторую неловкость. Шерлок опустился рядом с Леони, подле пса, и тоже принялся чесать и гладить зверя. Через минуту Леони поймала взгляд детектива и добродушно улыбнулась ему: её глаза с опухшими и покрасневшими от слёз веками засияли искренней теплотой, особенно трогательной из-за толики печали. Шерлок невольно поддался этому особому очарованию, не в силах признаться себе, что ему по-человечески стало жаль Леони.

- У меня тоже была собака… в детстве, – заговорил Шерлок, и сухость его слов вдруг смягчилась детскими воспоминаниями.

- А у моего дедушки была свинья, – усмехнувшись, ответила Леони и смутилась. – У него была маленькая ферма, продавал местным магазинчикам свежее мясо и молоко. А эту свинку не трогал, потому как я, малявка, к ней привязалась. Она, правда, потом заболела, деду пришлось её усыпить.

- Звучит знакомо, – со вздохом ответил Шерлок, не выдавая эмоций.

- Знаете, вы так похожи на моего отца, правда… − оборвала внезапно его Леони. − Оттого, наверное, вы меня не особенно смущаете: он тоже был насколько умный настолько же и закрытый человек. Только с мамой мог быть открытым, чем-то выделял её среди женщин, хотя по его меркам она была «вполне заурядная». У них даже была общая страсть – вещицы из 50-х и 60-х годов, – она вновь утёрла рукавом глаз и шмыгнула носом с улыбкой.

- Хуже, вероятно, только мои родители: мещанская идеальная супружеская парочка, – фыркнул Шерлок, сведя брови. Его не очень-то интересовали подробности жизни семьи Леони, но дружеская атмосфера диалога располагала к слушанью и откровению.

- То, что вы их назвали «идеальной супружеской парочкой», нещадно выдаёт вашу любовь, мистер Холмс.

- А кто сказал, что данное определение я расцениваю как положительное? – в ответ на эту его реплику Леони лучисто засмеялась.

- Боже, вы такой чудной!.. – она покачала головой и поднялась с колен. – Я знаю, что где-то глубоко внутри вы испытываете нечто похожее на переживание за меня, за то, что оставили наедине с Джимом. Не волнуйтесь, я в порядке… относительно. Возвращайтесь к вашему другу, не заставляйте тревожиться и его, − она направилась далее по дорожке, но через пару шагов остановилась и обернулась снова к Шерлоку. – И спасибо за то, что сейчас были здесь и говорили о том, о чём говорили.

Шерлок ещё несколько минут стоял на том же месте рядом с собакой, наблюдая за уходящей Леони. Понурая фигурка в синем жакете медленно таяла, удаляясь, и, в конце концов, скрылась за ветвями деревьев.

***

Был ли он чистым злом? Был ли он им в особенности теперь? Мориарти не хотел впускать в себя заново другого, нового, Джима, но не понимал, что тот уже стал его неотделимой частью, въевшейся под кожу, в разум и чувства.

В нью-йоркских апартаментах Морана через три дня шло совещание, на котором Себастьян устроил, как врочем и всегда, целое представление со стучаниями кулаками по столу, осыпая Мориарти оскорблениями и обвинениями в «жалкой, безыдейной тупости» насчёт произошедшего в Мэт-опере. Джим знал, как обставить Морана, оттого все его порывы он победил своим вальяжно-спокойным тоном и весомой, адекватной аргументацией. Никто и не заметил подвоха, один Себастьян ощутил, что где-то есть брешь, надо только её найти.