Рассвет. XX век

— Не народник я. Вылитую воду обратно в ведро не собрать, — продолжил Курт. — Кайзер трусливо удрал в Голландию, да и плевать на него. Незачем восстанавливать былое, тут сберечь бы то, что осталось. Я не мастер болтать, встретишься с Эдуардом, тогда языками и почешете. Это председатель «Сообщества». Мы вместе служили. Отличный парень, хоть и был фельдфебелем!

Он хохотнул и вновь приобрёл серьёзный вид.

— Надо бы поспешить. До Фронау путь неблизкий; наш склад на самых задворках.

Я прикинул расстояние и молча кивнул. Мясник жил на юго-востоке. Предстояло пересечь весь город, так как Райниккендорф располагался на северо-западе.

— Отличную вы им взбучку устроили! — с придыханием произнёс Густав. — Взгрели как надо!

Мне не понравился его взгляд. Так смотрят на кумира, на идола. И всё из-за чего? Из-за того, что ловко избиваю людей?

— Брось, ерунда это, парень. Лучше б ты так восхищался учителями, врачами и учёными. Вот они — герои.

Густав обиженно поджал губы, но открыто спорить не полез — мой авторитет победил.

Погрузили пианино в телегу. Работал я, по сути, в одиночестве: от одноногого Крута пользы не было, а Густав больше бестолково метался вокруг, чем реально помогал. Придерживал пианино, когда надо, чтобы не завалилось, и на том спасибо.

Когда мы закончили, повалил снег. Стояло безветрие, и крупные хлопья сыпались почти отвесно. Я поднял воротник пальто.

— Аккурат в первый день зимы, — хмыкнул Курт.

Его окутала задумчивость. Наверняка прокручивал в голове сцену с парнями в полутренчах — как ни храбрись, а одному против них калеке не сдюжить. Да ещё и предательство Ганса…

Мецгер вытащил сигарету. Предложил и мне. Я отказался.

— Ладно тебе, Макс, это не буковый лист, — сказал он, затягиваясь. — Не та гадость, которую мы смолили в окопах, пока лёгкие не лезли наружу. «Лесная тишина», а?

Я был непреклонен.

— Бросил, когда вернулся.

— Правильно, — неожиданно согласился Курт. — Я тоже. Но иногда дёргает что-то… И чёрт бы меня побрал, если это не капуста, пропитанная никотином! Будто и не возвращался из траншей. Самообман — страшная вещь.

Он затушил сигарету и постучал по борту телеги.

— Трогай, чего ждёшь!

Густав хлестнул вожжами клячу, и повозка тронулась с места.

Склад представлял собой вытянутое одноэтажное здание. Крышу ему посеребрило свежевыпавшим снегом. По бокам его окружали братья-близнецы, такие же складские дома, державшиеся в стороне от поселения. Между ними вытянулись, как часовые, ветвистые деревья; на некоторых ещё сохранились отдельные листья, съёжившиеся и почерневшие. По левую руку от зданий тянулись поля.

Густав остался приглядывать за повозкой, я же в компании Мецгера-старшего направился внутрь.

На складе было просторно. Пахло сыростью и подгнившим зерном. Деятельные рабочие возводили в дальнем конце помост и трибуну при свете керосиновых ламп. Вдоль стен прохаживались темные фигуры, что-то измеряли, вполголоса переговариваясь. Их бормотание заглушало препирательство двух людей, которые стояли в центре помещения. Рядом с ними высились друг на друге три ящика; на верхнем отсутствовала крышка.

— Это же хлам! Натуральный мусор! Они никуда не годятся, Вильке, понимаешь ты это? Даже в качестве дубин — треснут, а то и развалятся! Некоторые уже сломаны. Ржавое барахло! — распалялся первый, невысокий плотный мужчина с усами цвета ржавчины. Они воинственно встопорщились, когда их владелец от души пнул нижний ящик. — И в этих та же дрянь?

— Другого товара не найти, — степенно ответил ему второй. Его лысина блестела, отражая свет ламп. — На дворе не восемнадцатый год, Эдуард, и даже не девятнадцатый. Мне пришлось изрядно постараться, чтобы раскопать хоть эту древность.

— Именно что древность, — скривился усач. — Ни одна из них не сделает ни единого выстрела.

— Разве решающую роль играют не намерения? Никто не будет ждать, чтобы мы сами себя вооружили по последнему слову.

— Проклятье, Вильке, чему ты обучишь ребят, показав им это дерьмо?

— Ну уж отработать движения затвора на этих железках можно.

— И прости-прощай показательное стрельбище!

Наше появление осталось для этих двоих незамеченным. Курт не стал вмешиваться в перепалку, я же с интересом пригляделся к ящикам. Содержимого нижних я не видел, но догадывался, что они заполнены тем же, чем и верхний.

А в нём лежали винтовки.

После войны новосозданное правительство выпустило приказ, согласно которому возвращавшиеся солдаты были обязаны сдать вооружение по месту жительства. Без этого не произвели бы расчёт в виде небольшого денежного довольствия и комплекта одежды. Из-за всеобщего хаоса следили за исполнением приказа спустя рукава, и следующие годы государство потратило на то, чтобы изъять у населения оружие. С винтовками расставались без большой охоты, однако несколько полицейских рейдов после подавленных восстаний охладили самые горячие головы.