Рассвет. XX век

Уломать его ответить на мои вопросы удалось комбинацией из взятки и моей улыбки. Он стрелял испуганным взглядом по сторонам и обильно потел, но швейцар, стоявший у выхода, оценил мою комплекцию и прикинулся, что ничего не замечает. Побеждённый и лишившийся надежды на подмогу, кельнер рассказал, что как такового союза у писателей нет, однако некоторые заглядывают сюда с завидной регулярностью. Также здесь обретались редакторы, художники, композиторы, актёры и вообще — люди искусства. Когда я попросил назвать примерное расписание завсегдатаев-писателей, кельнер побледнел, видимо, вообразив, что какой-то писатель увёл у меня жену и я поклялся извести всех литераторов Берлина. Но я не отпускал его, по-дружески придерживая за локоть, и он сдался.

Получив нужные сведения, я попрощался с кельнером — и столкнулся у вращающейся двери с тощим молодым мужчиной. Я едва успел поймать его, иначе он полетел бы на пол. На нём были новенький фрак, белоснежная рубашка и брюки по последнему писку моды, в галстуке блестела жемчужная булавка. Франтоватость его подчёркивали пенсне, сквозь которое незнакомец воззрился на меня, и изящная трость.

— Какой экземпляр! — заключил он.

Я не почувствовал неприязни в его взгляде. Но держался он высокомерно, хотя это ему и не шло. Он был чересчур нескладен, а изящный наряд и тонко выделанные перчатки не добавляли ему солидности. На лбу его поблёскивали капельки пота; он походил на жердь, которую невесть зачем нарядили. Отчего-то он показался мне смутно знакомым — будто я уже где-то его встречал… Или кого-то похожего на него.

— Простите, не заметил.

— Ничего, переживу. Смею предположить, вас привела в кафе тяга к состязаниям?

— Понятия не имею, о чём вы.

— Жаль! Я уж думал, вы захотели попробовать себя в шахматах, — тонко улыбнулся мужчина. — Но никогда не поздно начать! Вы знаете, как ходят фигуры?

Математическое решение шахмат с первого хода было найдено сотни лет назад. На их основе люди придумали другие игры, более устойчивые к чистой вычислительной мощи; сами же шахматы остались уделом немногих любителей, которые запоминали комбинации всех возможных ходов в них. Вершиной мастерства считалось решить партию по первым двум ходам.

Я никогда не увлекался шахматами, но кое-что в них смыслил. Агентам Института Развития предоставлялось обучение в составе общего курса. Оно предполагало знание решения для любой позиции, которая включала в себя десять фигур.

— Кажется, слон ходит диагонально, а конь — две клетки вперёд и одна вбок? — наморщил я лоб, изображая задумчивость.

— Верно, верно! Как организатор, я не могу пройти мимо, когда вижу проблеск таланта в начинающем игроке. Предлагаю вам поучаствовать. Поверьте, многие за этот шанс отдали бы руку!

Мой собеседник подмигнул мне, явно довольный собой.

— Сколько за вход?

— Для вас — бесплатно и вне очереди.

Я задумался. Последние дни выдались тяжёлыми. Мне не повредила бы разгрузка. Смена деятельности даст отдохнуть от работы в мастерской.

Уловив мои колебания, франт протянул мне руку.

— Герберт Бош. Устроитель сего события и председатель шахматного клуба «Серый епископ», скромный энтузиаст игры.

Я аккуратно пожал её.

— Макс Кляйн. Так и быть, поучаствую.

— Вам наверняка часто намекают, что фамилия у вас говорящая?

— Честно говоря, редко осмеливаются.

Рядом с Гербертом я выглядел реликтом древней эпохи. Одежда на мне была опрятной, над ней постаралась фрау Шнайдер, но экономке не под силу было скрыть старый фасон. Новый же гардероб пришлось бы брать на заказ — вещи, сделанные под среднего обывателя, на меня не налезут. Но я не переживал насчёт того, что отстаю от течения моды, в моём случае это было неважно. Меня позабавила причина, по которой я заслужил приглашение от Герберта.

Уверен, ему показалось отличной шуткой притащить на турнир дуболома вроде меня.

Мы поднялись на второй этаж кафе, где были подготовлены столики с шахматами и громоздкими часами для контроля времени игроков. За один такой Герберт и усадил меня, — а затем зафыркал, безуспешно стараясь выдать смех за кашель.

Должно быть, уморительное было зрелище: медведеподобный крестьянин за шахматным столиком.

Я сохранял спокойствие.

— Сколько раундов будет в турнире? Если он продлится несколько дней, я не смогу посетить его.

В кузнице меня ожидала уйма дел.

— Турнир продлится от силы часа два, — заверил Герберт. — Играть вы — как и остальные — будете против одного человека. Вам знакомо имя гроссмейстера [2] Эмануила Ласкера [3]?

— Боюсь, что нет.

— Он бывший вельтмейстер [4]. Проиграл в прошлом году и с тех пор ведёт жизнь затворника. Я смог расшевелить его обещанием проспонсировать крупное состязание после этого турнирчика… Герр Ласкер ратует за то, чтобы шахматистам хорошо платили. Это он не только про себя, кстати.