Рассвет. XX век

Большая часть тех, кто пришёл сегодня сыграть с Ласкером, кое-что в шахматах понимала, и для этих людей моя победа не должна была стать сюрпризом. Тем не менее они до самого конца уповали на чудо, нелепо надеясь на то, что Эмануил придерживался выигрышной тактики, которую они попросту не разгадали. Мне же отводилась роль счастливчика, который сделал несколько удачных ходов и сумел оттянуть неизбежное. Теперь же, когда гроссмейстер признал поражение, у них не осталось отговорок. Их ожидания столкнулись с реальностью, — и реальность прошлась по этим ожиданиям паровым катком.

Оттого зрители и гудели, оттого и раздавались возмущённые голоса. Кто-то подозревал, что Ласкер вступил в сговор с Бошем, чтобы устроить незабываемое зрелище; кто-то, успев сделать ставку на исход, с недовольным видом рассчитывался с соседом; кто-то подозревал, что в пальто у меня припрятан шахматный учебник, хотя, разумеется, никакой учебник не поможет посреди напряжённой позиционной игры с бывшим чемпионом мира.

Сам Ласкер пропускал мимо ушей возгласы участников турнира, обвинявших меня в жульничестве. Кому, как не мастеру, понять, что совершаемые мной ходы — не случайные движения, рождённые отчаянием, а тщательно выстраиваемая ловушка? Эмануил раскуривал новую сигару — на первый взгляд, с полной невозмутимостью. Но пальцы у него слегка подрагивали. Гроссмейстеру было обидно проиграть тому, кого он и за соперника-то поначалу не посчитал.

— Мне просто повезло, — сказал я.

Хотелось дружелюбно улыбнуться, однако улыбкой Макса Кляйна никого не утешить. Она могла разве что испугать до полусмерти.

— Не жалейте моё самолюбие, молодой человек, — отозвался Ласкер.

Кончик его сигары затлел. Он выдохнул дым и продолжил:

— Не надо списывать заслуженную победу на везение, вы оскорбляете этим шахматы. В них нет места удаче. Они требуют навыка и психологической подготовки, а не благосклонности высших сил.

— Вот о психологии-то я и говорю. Игра с тридцатью людями одновременно выматывает, невольно теряешь фокус, и снова сосредоточиться не так-то просто. К тому же вы практически без остановок ходили между столами, нагибались, передвигали фигуры. Готов поспорить, физически вы устали не меньше, чем эмоционально. Уверен, наша партия получилась бы куда ярче, если бы прошла один на один.

Про себя я договорил, что в шахматах крайне важна сторона. У белых существует стартовое преимущество. При игре двух аналитических машин высочайшего уровня белые побеждают всегда; при максимально эффективной комбинации ходов чёрные не могут рассчитывать даже на ничью. И хотя в моём мозгу не было портативной версии такого компьютера, определённое влияние нечестность шахмат на результат оказала. Играй за белых Ласкер, вставшая передо мной задача оказалась бы ещё труднее.

— Намекаете на реванш?

Между нами возник Герберт. В отличие от гроссмейстера, он сиял довольной улыбкой, как наевшийся сметаны кот.

— Стало быть, герр Ласкер, вы согласны принять участие в моём домашнем турнире?..

— Прежде я не видел в нём смысла, я не любитель быстрых форматов. Но если этот молодой человек… — Гроссмейстер взглянул на меня с немым вопросом.

— Макс Кляйн.

— Если герр Кляйн решит присоединиться…

— Решит! Безусловно, уже решил! — с энтузиазмом объявил Бош, от избытка чувств взмахнув тростью.

Я прокашлялся, чтобы показать, что ничего-то я ещё не решил, и он обернулся ко мне.

— Поверьте, вас заинтересует призовой фонд. К сожалению, наш мир устроен несправедливо, поскольку умные люди далеко не всегда могут похвастаться финансовой состоятельностью. Мне кажется, это ваш случай.

Немного подзаработать вовсе не повредит. Я отдал бы часть долга похоронной фирме и подкинул бы денег Отто Брауну на содержание приюта. Однако я не хотел, чтобы участие в турнире помешало основной задаче — восстановлению винтовок к приезду Бека.

— Когда начнётся ваше мероприятие?

Бош назвал дату; на всё про всё отводилось три дня, причём последний — под партии финалистов. Выходило, что победитель определится примерно к обеду, а дальше пойдёт официальная часть, которая меня не интересовала. Последний день турнира совпадал с датой собрания «Сообщества взаимопомощи бывшим фронтовикам», только оно будет ближе к вечеру. Такой вариант меня устраивал. Немного свободного времени у меня найдётся. Ключевое слово — немного.

— Но почему всего три дня? Я слышал, некоторые турниры длятся неделями.

— Бросьте вы! Я занятой человек, мне больше по душе Schnellschach [1], — отмахнулся Герберт. — Предпочту быструю и зрелищную игру, чем часами изнывать при классическом формате. Двадцать минут на партию у игрока.

— Даже не знаю… — изобразив сомнения, протянул я, чтобы подразнить его.

— Не издевайтесь надо мной, вы, мучитель! Неужели вы против идеи помочь друг другу?