Рассвет. XX век

Говорил Бош вполне искренне. Мне показалось, он не был плохим человеком. Он не рассердился на меня за то, что я чуть не сбил его с ног, и не опустился до открытых насмешек надо мной. Он был беспечным богатым сумасбродом, которому взбрело на ум повеселиться за мой счёт — точно так же, как взбрело вытащить из депрессии Ласкера.

— Удачи, — напоследок пожелал он. — Она нам всем понадобится. Если повезёт, кому-то удастся вырвать ничью.

Герберт расположился за соседним столиком и приказал обслуге запустить остальных участников. Столиков было тридцать штук, а желающих сыграть — много больше. Вероятно, они надеялись, что кто-то из записавшихся не придёт. Я запоздало сообразил, что ради меня Бош отказал кому-то в игре.

Становилось жарковато. Я снял пальто, аккуратно сложил его и пристроил на коленях; для вешалки оно было чересчур большим, а для спинки стула — длинным, и неизбежно подметало бы собой пол.

Когда игроки расселись, вошёл невысокий старик с крючковатым носом и седыми усами. Он носил светлую рубашку с закатанными рукавами и чёрные брюки. В руке он держал зажжённую толстую сигару. Публика притихла, и его шаги гулко отдавались в зале.

Старик затянулся и выпустил вверх клуб густого дыма. До меня дошёл запах; это явно была не та дрянь, которую курил Курт Мецгер.

— Ну что, начнём, — сказал Эмануил Ласкер и, подойдя к ближайшему столику, сделал ход. Запустил часы и перешёл к следующему, оставив соперника размышлять над тем, как ответить.

Очередь быстро дошла до меня. Мне достались белые. Я начал со стандартного хода — королевской пешкой в центр. Гроссмейстер мельком глянул на меня, презрительно дёрнул уголком рта и ответил Сицилианской защитой. По всей видимости, он решил, что я забрёл на турнир случайно, и вознамерился выбить меня как можно скорее. Сициалианская была призвана нарушить равновесие позиции — и обеспечить острую, опасную игру.

Над вторым ходом я размышлял чуть дольше: вариация Мак-Доннеля или Гран-при атака? Остановился на первом варианте. Статистически он вёл к более быстрому размену, а к нему-то я и стремился. При переходе в эндшпиль с десятью и менее фигурами у Ласкера не было шансов, в отличие от чистой позиционной игры в миттельшпиле.

Неформальное звание гроссмейстера Ласкер подтвердил быстро. Один за другим его соперники сдавались или получали мат. Спустя пятнадцать минут с Ласкером продолжили играть всего пятеро. Ещё через десять — двое.

Я и Герберт Бош.

Наши столики обступила толпа проигравших. Я чувствовал на себе изумлённые взгляды, в которых читалось: почему этот громила ещё барахтается, когда меня уже выбили?

Эмануил, поначалу не задерживавшийся у моей доски, после очередного хода белых нахмурился. По-птичьи склонив голову, он окинул взором позицию и впервые сел на стул. На его лице промелькнула озабоченность, углубив морщины. Часы отсчитали семь минут, прежде чем он передвинул слона и перевёл дух. Одобрительно кивнул мне:

— Ловко, молодой человек. Почти поймали.

Он тяжело поднялся и направился к Герберту. Тот признал поражение через пять ходов, и Ласкер целиком погрузился в битву со мной.

Он был умелым шахматистом — более того, быстро раскусил моё желание перейти в эндшпиль и всячески этому сопротивлялся. Не раз и не два он почти загонял меня в проигрышное положение. На то, чтобы противостоять ему, уходила вся моя концентрация. Но и талант его, и знания были ограничены текущей эпохой; да и по времени я обгонял Эмануила втрое, так как он играл с тридцатью людьми одновременно, а я лишь с ним одним. На то, чтобы перейти от столика к столику и передвинуть фигуру, тоже уходили драгоценные секунды.

В конце концов, Ласкер не выдержал давления таймера. Он разменялся со мной: ферзя на пешку, слона и ладью. Это значительно упростило ситуацию на доске, и, хотя он получил крошечное позиционное преимущество, вскоре я довёл количество фигур до десяти.

Победа была у меня в кармане.

Ласкер сдался, когда увидел вынужденный мат в тринадцать ходов.

— Великолепная игра, молодой человек. У вас под пальто в ногах, случаем, не прячется Капабланка? — пошутил Эмануил. Бросил в пепельницу окурок и поднялся, пожав мне руку. Провозгласил:

— Поздравляю победителя!

Я осознал, что до этого в зале стояла тишина, лишь когда в нём разразилась буря.

* * *

[1] Сэмми (Sammy) — сленговое прозвище для американских солдат. Другими популярными кличками были янки (Yanks), крестоносцы Першинга (Pershing’s Crusaders) и пончики (Doughboys).

[2] Гроссмейстер — здесь: (неофициально) выдающийся игрок в шахматы, победитель международных турниров. Официальное звание международного гроссмейстера было учреждено в 1949 году.

[3] Эмануил Ласкер — второй чемпион мира по шахматам и один из величайших шахматистов, а также математик и популяризатор игры го в Европе. Он удерживал титул чемпиона 27 лет, с 1894 по 1921. Проиграл Хосе Раулю Капабланке в матче на титул.

[4] Вельтмейстер — здесь: чемпион мира.

Глава 14