Рассветный меч

Серебряный Лист молча поднял руку, останавливая отряд, поднимавшийся наверх по широкому склону, а затем подал команду идти выше до гребня холмистой гряды. У самого гребня всадники спешились, привязали коней, укрыв их за кустами утесника и дрока, и молча, держа луки со стрелами наготове, двинулись вперед. Рассыпавшись широкой цепью, они перешли через гребень холма, и перед ними открылся вид на широкую долину, откуда донесся сигнал горна.

Два отряда всадников стояли друг против друга. Слева расположились примерно четыре тысячи поджарых воинов, сидящих как-то по-особому на обросших зимней шерстью приземистых лошадях, похожих на пони. В центре этого отряда виднелся флаг, изображавший извилистого красного дракона на золотом поле.

Снова зазвучал горн, и воины стоящего справа отряда, численность которого была не более девятисот человек, выставили вперед копья и обнажили мечи; голубой с золотом флаг взметнулся над войском.

Серебряный Лист подал знак нацелить стрелы против отряда, стоящего слева, и отдал команду Элорану. И как раз в тот момент, когда дильванский трубач приставил горн к губам, внизу прозвучал третий сигнал. В ответ Элоран протрубил сигнал к атаке, и дильваны все как один выпустили смертоносные стрелы в сторону отряда, над которым развевался стяг с изображением дракона.

Воин, державший красно — золотой стяг, рухнул на землю первым, сраженный стрелой, выпущенной Серебряным Листом из лука, дуга которого была сделана из двух белых костей, соединенных серебряной перемычкой. Буквально в то же мгновение следующая стрела, также из лука Серебряного Листа, свалила на землю командира отряда, стоявшего рядом со знаменосцем.

— Аййй! — Вопль боли и ужаса прокатился по рядам нападавших, на которых смертоносным градом летели эльфийские стрелы. — Фубин! Съяин!

Серебряный Лист не знал, о чем они кричат, но «засада» и «ловушка» казались самыми подходящими словами для круто изменившейся ситуации. Стоящие впереди вражеского отряда всадники на вороных конях с золоченой сбруей развернулись и стали продираться назад сквозь ряды пехоты, испуганные лошади неистово ржали и вставали на дыбы, а пронзенные стрелами всадники падали с их спин.

— Трубить всем! — закричал Серебряный Лист, и эльфы, поднеся серебряные горны к губам, затрубили, наполнив лес звонкой мелодией, усиленной эхом, возвращенным стоящими вокруг холмами. Одновременный сигнал из многих горнов создавал впечатление, будто тысячи воинов окружили поле битвы, а стальные стрелы тем временем продолжали опустошать вражеские ряды.

Воины, над которыми прежде развевалось украшенное драконом боевое знамя, в панике обратились в бегство.

За секунды долина опустела, только тела мертвецов, пронзенных стрелами, да несколько степных лошадей, бродивших среди трупов. Вскоре усталые глаза короля Далона заметили сотню эльфийских всадников, показавшихся из-за гребня холма и спускавшихся по склону в долину.

В первый день марта, после целого ряда нападений с последующими отходами, восемьдесят три воина из отряда Серебряного Листа и пятьсот девять воинов отряда Далона вышли наконец к берегам Аргона. В центре сводного отряда ехали повозки с ранеными. Они подошли к паромной переправе через Аргон, расположенной вблизи Пендвирской дороги. Перевозчики переправили их вместе с лошадьми на другой берег как раз в тот момент, когда головной отряд Золотой Орды подошел к реке на расстояние видимости.

Глава 51 РУАЛЛА

ФЕВРАЛЬ — МАРТ 5Э1010

(настоящее время)

Взмах — всплеск! Взмах — всплеск! По гладкой, словно остекленевшей поверхности моря медленно, нехотя перекатывались невысокие, казавшиеся безжизненными волны. Днем и ночью команды гребцов в шлюпках тащили на буксире эльфийский корабль; над морем не ощущалось никакого, даже самого слабого, движения воздуха, кроме разве что тяжелого дыхания уставших людей; по их обнаженным по пояс телам струился пот, а они гребли и гребли, ожидая, когда отдохнувшая команда гребцов сменит их на веслах.

Взмах — всплеск!

Бэйр также был среди гребцов, и его мощные долгие гребки вызывали восхищение всех, кто находился с ним в шлюпке, но даже он, будучи самым рослым и физически самым крепким, чувствовал усталость, как и все остальные, потерявшие счет авральным вахтам. Медленно тянулось время, и так же медленно за шлюпками тянулся на длинном перлине [30] корабль.

Они гребли всю ночь и весь следующий день, а затем и всю следующую ночь; остекленевшую гладь воды не тревожило ничто, кроме весел.

Взмах — всплеск! Взмах — всплеск! Взмах — всплеск!

При свете нарождающегося месяца, висящего на западе низко над горизонтом, Бэйр стоял на палубе «Эройена», любуясь игрой лунного света. Вдруг он повернулся к Аравану и спросил:

— Дядя, да подует ли когда-нибудь снова ветер?

Араван тяжело вздохнул и ответил:

— Разве я не говорил тебе, элар, что мы целиком и полностью зависим от милости Руаллы, повелительницы ветров, и что она самая капризная и непостоянная среди богов? И когда она смилостивится над нами, я сказать не могу.