Рассветный меч

— Об этом говорил Дэлавар, волк-волшебник. Но даже если он прав, то за шесть лет мы не заметили ничего, подтверждающего это.

Араван посмотрел на них широко раскрытыми глазами:

— Шесть лет? Шесть осеней? Неужели прошло столько времени с тех пор, как я последний раз был здесь? Кажется, что только вчера я говорил с Фэрил о Бэйре. А я… — Араван неожиданно прервался и указал рукой туда, где Бэйр, превратившись в молодого серебряного волка, лакал воду.

— Бэйр! — окликнул его Урус.

Волк, стоя в потоке, посмотрел на Уруса, а затем снова принялся утолять жажду, быстро работая языком.

— Бэйр, — снова, но на этот раз более ласково позвал его Урус.

Темное сияние окутало зверя, и он быстро изменился — преобразился, утратив часть массы и объема, обрел прежнюю форму — и почти сразу же они увидели перед собой смеющегося Бэйра, льняные волосы которого трепал легкий ветерок.

Араван тоже не мог удержаться от улыбки; повернувшись к Урусу, он задал вопрос:

— Почему он и преображается в дрэга, а не в медведя? Урус вздохнул:

— Мы сделали этот выбор с помощью Дэлавара. Бэйр добрался уже до середины ручья и что-то рассматривал в потоке. Не спуская с него глаз, Араван спросил:

— И часто он принимает образ волка?

— Чаще, чем мне бы хотелось, — ответил Урус с печалью в голосе. — Он, кажется, совершенно не обращает внимания на мои предостережения: ведь если он примет обличье волка и забудет свой истинный образ, он останется дрэгом навсегда.

— Благородное создание, — сказал Араван.

— И очень упрямое, — добавил Урус.

— Этим он похож на свою мамочку, не так ли? — улыбнулся Араван.

— Ну и ну, — парировала Риата. — Вот уж действительно, горшок над чайником смеется, а ведь оба-то черные.

— О-о-о? — удивленно поднял бровь Араван.

— Ты гоняешься за убийцей Галаруна уже пять тысячелетий.

Лицо Аравана помрачнело.

— Я поклялся на короне Эйрона, что найду того, кто убил его сына, и отомщу за него, — от этой клятвы я не отступлюсь.

Риата нежно и ласково коснулась руки Аравана:

— Я только хотела сказать, что ты такой же решительный, как и я, если не более.

— Решительный! — хмыкнул Урус, наблюдая за Бэйром, который снова преобразился в серебряного волка. — Что касается нашего сына, я бы сказал, что он просто своевольный и непослушный.

Молодой волк понесся по ручью, поднимая тучи сверкающих брызг. Внезапно он остановился… его облик вновь преобразился, и он опять стал ребенком. Бэйр, слегка склонив голову набок, смотрел на бурлящий поток своими светло — серыми глазами.

Араван нахмурился, и, хотя амулет, висевший у него на шее не холодил его тела, он потянулся за своим копьем с наконечником из горного хрусталя, которое лежало на траве рядом с ним, а затем крикнул:

— Что это, элар? Что ты там увидел?

Не оборачиваясь и не сводя глаз с потока, Бэйр ответил:

— Воду, келан, я слушаю, как вода смеется; в этом месте ручей очень счастливый.

Подняв бровь, Араван повернулся к Риате и Урусу.

— Для Бэйра все окружающее живет, чувствует и думает, — сказал Урус, широко разводя руками, — будь то растения, животные, скалы, земля, ручьи, небо, бури, горы — независимо от формы и обличья — все для него является одушевленным. — Урус обнял Риату и, улыбнувшись ей, спросил: — Разве не так говорит наш сын?

— Может, он просто вслушивается в журчание ручья, — сказала Риата, обнимая Уруса, — он часто говорит о всех предметах, которые видит вокруг, как о живых.

Араван выпустил из руки копье:

— Учитывая то, что Бэйр унаследовал, возможно, он видит то, что маги называют огнем.

— Звездным, или астральным, огнем, — тихо уточнила Риата.

— Может, это и так, — вздохнул Урус, — но, хотя в этом ребенке много моей крови, я ничего подобного не вижу.

Риата, сжав руку Уруса, спросила:

— Может, это миновало тебя, любимый, и было даровано твоему сыну.

Урус пожал плечами.

Они некоторое время сидели молча, подставив лица свежему осеннему ветру, колыхавшему верхушки деревьев, и наблюдали за игрой ребенка, замечая при этом, что он часто останавливается, чтобы внимательно что-то рассмотреть или прислушаться, после чего продолжает бегать и плескаться в потоке.

Он остановился вблизи запруды, заросшей рогозом, высокие стебли которого колыхал ветер, мягкий пух слетал с бархатистых головок и, кружась, уносился прочь. Бэйр смеялся и кричал, обращаясь к наблюдающим за ним с берега взрослым:

— Ветер дразнит тростник, а тростник не жалуется.

— Он должен радоваться, элар, — ответил Араван, — ведь ветер уносит семена далеко, в такие места, где они, опустившись на землю, пустят корни и начнут самостоятельную жизнь.

Вновь наступило долгое молчание, а ребенок тем временем совал длинную тонкую ветку в ямку, которую обнаружил на берегу. Нарушила молчание Риата, обратившись к Аравану:

— Напал ли ты на след убийцы? Араван медленно покачал головой:

— На этот раз я обошел южную часть Джюнга, южные берега пролива Алакка, потому что молва донесла, что желтоглазый появлялся где-то на островах Мордейна. Потратив на поиски три лета, я нашел его: это был старик, и он не был убийцей Галаруна… А его глаза были цвета темного янтаря, а не цвета ивовых почек.