Рассветный шквал

– Да уж, – согласно покивал светлобородый Крыжак, шагающий рядом. – Только хозяева им достались без масла в башке. Мыслимое дело – так гривы обчекрыжить? Ничего. Отрастут, я им косицы позаплетаю.

– Тю! – насмешливо выкрикнул Вырвиглаз. – Что вы, веселины, ровно дети малые? Еще ленточек повяжи на них, как талунской дочке на выданье.

– Надо будет – повяжу, – насупился Крыжак: к делу украшения коней он относился трепетно и шуточек по этому поводу не понимал. – И на тебя, морда арданская, тоже.

– Ну давай попробуй. – Вертлявый рыжий ардан не был богатырем, но с ножом в руках творил чудеса. А уж до драки охочий! Только за это и терпели его в ватаге Бессона.

– Хорош. Оба, – нахмурился главарь. – Охолоньте. А то я остужу кулаком по черепушке.

Отреагировали забияки по-разному. Крыжак кивнул и с головой ушел в обихаживание лошадей. Напротив, Вырвиглаз выпятил грудь колесом – почему-то он считал, что все его опасаются, – и позвал предводителя:

– Иди глянь, какого красавца мы с коня стащили.

Тут только Бессон вспомнил про пленника петельщиков, спасая которого погиб Охват.

Освобожденный (не до конца, правда, поскольку руки ему до распоряжения старшого развязать поостереглись) сидел под деревом, с удовольствием втягивая полной грудью ночной воздух и угрюмо глядя перед собой в одну точку. Мешок с его головы, понятное дело, давно сняли.

Бессон с интересом оглядел захваченного. Фигура крепкая – ни ростом, ни шириной плеч не уступит ему самому. Лицо молодое: годков двадцать два—двадцать три от силы. Под глазами темные круги – свидетельство истощения и усталости, на скуле синяк – сразу видно, что костяшки отпечатались. Волосы, сбитые в колтун, и отросшая, когда-то наверняка аккуратно подстриженная бородка курчавились, о масти волос и бороды судить было тяжело не из-за неверного лунного света, а по причине давнишней немытости.

Одежду парня Бессон разглядывать не стал. Сермягу жреческого балахона он приметил еще раньше, но это одеяние не сказало ничего нового о нечаянном приобретении отряда. Слишком не вязался наряд смиренников и лицемеров с крепкой шеей и гордой посадкой головы.

Уж очень сильно пленник похож на благородного. Явно трейг, судя по цвету глаз и темным волосам. Баронский сынок, набедокуривший в стольном Тегетройме по самое не могу? Не велика ли честь для такого – шесть петельщиков конвоя? Из своих кого везли? Десятника там или полусотенника проштрафившегося? Волчара его разберет. А что сразу на суку не подвесили, поперли за семь лиг киселя хлебать?..

– Как с седла сняли, – тараторил Вырвиглаз, – так сел сиднем и сидит.

Отмахнувшись от докучливого ардана, Бессон опустился на корточки перед пленником:

– Как звать-то тебя, паря?

Ни словечка в ответ.

– Слышишь меня, что ли?

Молчание.

– Дать бы ему по ребрам разок-другой, – не унимался Вырвиглаз, – гонору-то поубавится!

– Заткнись, – болтун начал уже утомлять Бессона своим стремлением выслужиться, – и отлезь в сторонку, гнида, без тебя тошно. Отлезь, пока по-хорошему прошу.

Рыжий засопел обиженно, но спорить с главарем не стал – не с руки.

– Ты живой, нет, паря? – Бессон наклонился поближе к странному чужаку, потряс за плечо.

Вдруг карие глаза дрогнули и уставились в по-волчьи желтые гляделки разбойника.

– Живой, – чуть слышно вымолвили пересохшие губы. – Вроде...

Толпа, собравшаяся вокруг, одобрительно загомонила.

– Как звать тебя? – повторил вопрос главарь.

– Воды дай.

– Держи. – Одноглазый Некрас, меченный косым шрамом через щеку, протянул свою флягу.

– Погоди, дай веревки разрежу. – Бессон вытащил нож и одним махом перехватил стягивающие кисти пленника узлы. – Что раньше парня не освободили?

– Дык кто ж его знал? – опять влез ардан (ну прям в заднице свербит у него, что ли?). – Кто он есть?

– А ты никак забоялся? – Главарь глянул сперва на вертлявого болтуна – насмешливо, а потом на жадно припавшего к горлышку фляги парня – с нескрываемым уважением.

Вырвиглаз взвился, как кочет посреди курятника:

– Кто забоялся? Я?

Веселины заржали не хуже жеребцов, отпущенных на вольный выпас.

– А кто ж еще? – Некрас нагнулся забрать опустевшую фляжку. – Мы ж сразу хотели, а ты: не надо, не надо... Пущай Бессон решает...

– Что ж вы брешете, ровно кобели! – Рожа ардана налилась багровым – аж конопух не видно стало. – Да я такого хмыря с завязанными глазами не боюсь! Козел душной!

Бессон не успел ни придержать, ни окриком остановить распоясавшегося Вырвиглаза, как тот рванул вперед и ногой вышиб некрасовскую флягу. В пальцах его высверкнул и заплясал широкий клинок боевого ножа.

– Вот сей момент ему глаз вырву, поглядите, кто кого боится! – Кличку свою Вырвиглаз заработал, когда в потасовке за захваченную в бою амуницию подрезал, загнав нож в глазницу, своего земляка, никчемушного, к слову сказать, человечка, о смерти которого никто в ватаге Бессона не жалел.

– Эй, легче! – опомнился главарь, но было уже поздно.

Острие метнулось к лицу сидящего человека. Он даже не сделал попытки уклониться, только вскинул руки, будто защищая глаза. Ардан заорал, как кабан под ножом резника, пытаясь удержать равновесие.