Расцвет и упадок государства

Если масштабы военных действий были ограничены в этой ситуации, напоминающей скороварку под давлением, то военные технологии процветали, как никогда. Здесь не место углубленно рассматривать вопрос о природе научной революции и пришедшей вскоре вслед за ней промышленной революции. Достаточно сказать, что до появления института государства примерно в середине XVII в. не существовало ни одного вида оружия, дальнобойность которого превышала бы расстояние в полмили, а скорость перемещения — лошадиный галоп; что касается морской войны, то самые большие корабли все еще делались из дерева, и их грузоподъемность не превышала 500–600 тонн. Учитывая тот факт, что военно-технический прогресс, — включающий, в первую очередь, изобретение пороха, начался за несколько веков до того, как на сцене появилось государство, было бы несправедливо считать, что появление государства явилось стало развития военной техники, тем более совершенно неясно, действительно ли военные технологии служили локомотивом технического прогресса (как считали Троцкий и др.) или же, напротив, оружие и системы вооружений просто являлись результатом технического прогресса в целом[633].

Даже с учетом всего этого, факт остается фактом, что современные средства уничтожения и поражения никогда не стали бы возможными, если бы не существовало государств, их министерств обороны (которые до 1945 г. назывались военными министерствами) и регулярных армий в униформе, управляемых бюрократическими методами[634]. Вооруженные силы большинства политических организаций прошлого были недостаточно организованы, носили в значительной степени временный характер и поэтому не могли предоставить достаточное поле для военно-технического прогресса. Особенно верно это было в отношении феодальных ополчений и наемных войск в Европе и в других странах. Первые были воинами лишь «по совместительству» и, если не были заняты охотой и тому подобными аристократическими забавами, большую часть своего времени тратили на управление своими имениями. Вторые либо вели кочевую жизнь, переходя от одного нанимателя к другому, либо просто отправлялись домой каждый раз, когда заканчивалась война. Однако почти то же самое можно сказать о постоянных армиях, созданных в ряде империй, о которых говорилось в главе 1 этой книги. Немногие из них действительно можно было считать профессиональными вооруженными силами в современном смысле этого слова, учитывая тот факт, что командный состав часто выбирался не столько за военные способности, сколько по признаку лояльности.

Как только современное государство начало создавать регулярные, постоянные армию и флот, ситуация изменилась. В гораздо большей степени, чем их предшественники, такие вооруженные силы обеспечивали существование постоянного рынка оружия и оружейных систем. Уже к концу XVII в. флот являлся самым крупным работодателем (а также самым крупным потребителем товаров и услуг) во всей британской экономике[635]; спрос на униформу, возникший благодаря вооруженным силам Людовика XIV, был так велик, что привел к изобретению первых простейших машин для пришивания пуговиц на ткань[636]. Практически впервые в истории появились вооруженные силы, которые получали свой доход исключительно от государства и которые, даже если и ненавидели существующего правителя, редко устраивали заговоры против самого государства. Поскольку они все больше исключались из участия в политической жизни, постепенно лишались остальных функций, таких как поддержание общественного порядка, и целенаправленно отделялись от гражданского общества, в конечном счете они получили беспрецедентную свободу для того, чтобы полностью посвятить себя изобретению новых и более действенных способов убивать и уничтожать себе подобных.