Расцвет и упадок государства

Ровно два десятилетия спустя Габсбурги, выведенные из терпения и спровоцированные вызовом, который бросали протестанты их трону, затеяли Тридцатилетнюю войну в последней попытке восстановить имперскую власть, если не во всей Европе, так хотя бы в Германии. Они начали с Богемии, где произошло восстание протестантской аристократии, и где их победа, после битвы при Белой Горе в ноябре 1620 г., оказалась быстрой и полной. Восемь лет спустя Фердинанд II (1610–1637), подойдя со своими войсками к Балтийскому морю, посчитал, что достиг достаточного прогресса, чтобы опубликовать Эдикт о реституции. В нем было указано, чтобы собственность, отнятая у церкви после Аугсбургского мира, должна быть возвращена прежним владельцам. Если по отношению к лютеранам еще допускалась терпимость, то кальвинисты подлежали изгнанию; одним росчерком пера император пытался таким образом восстановить свое право управлять религией не только в своих наследных землях, но и во всей империи. Однако, несмотря на то, что примерно треть населения Германии погибла, в итоге задача оказалась непосильна для Габсбургов. Сами их победы, особенно в Центральной Германии, кульминацией которых стало разграбление Магдебурга в 1631 г., напугали как католических, так и протестантских государей. Первые лишили императора поддержки вплоть до того, что вынудили его временно уменьшить свою армию, снять с должности главнокомандующего и искать мира. Вторые же были вынуждены искать помощи за пределами империи. Вначале вмешался Густав Адольф Шведский, затем — Людовик XIII Французский. Остальное сделали голландские деньги, и волна императорского завоевания была остановлена.

Вестфальский мир, завершивший войну в 1648 г., обозначил триумф монархов сразу и над империей и над церковью[199]. Имперская территория была поделена на части. Королевство Швеция забрало себе большую часть Балтийского побережья (правда, это приобретение оказалось недолговечным и позднее было потеряно в пользу Пруссии), король Франции получил значительную часть Эльзаса, которой суждено было остаться в его руках. Швейцарцы, которые в 1499 г. дистанцировали себя от имперского закона, наконец, отделились окончательно и получили полную независимость, которую они сохраняют до сих пор. Что еще более важно с нашей точки зрения, сознательно или нет, но первая часть программы Сюлли была выполнена. Как только была проведена четкая линия между территориями, принадлежащими и не принадлежащими империи, император потерял всякие претензии на власть над другими правителями, которые он до тех пор имел. Западная и Центральная Европа была поделена между независимыми светскими монархами, хотя их число, расширенное за счет германских князей, которым было предоставлено «территориальное господство» (Landeshoheit), оказалось значительно больше 15. Те, кто находился в пределах империи, получили практически все привилегии суверенитета, включая право содержать собственные вооруженные силы, а также право, которое, по крайней мере теоретически, за ними до этого отрицалось: заключать союзы между собой и с зарубежными властями, «до тех пор пока они не направлены против императора». Все это сложное урегулирование гарантировалось двумя государями, не входящими в Империю — королями Франции и Швеции. Таким образом, было достигнуто положение, когда Империя, вместо поддержания мира среди других, сама стала нуждаться в защите.

Вестфальские соглашения были первыми, в которых, вопреки сложившимся обычаям, даже не упоминался Бог. Эдикт о реституции был отменен. Terminus post quam[200] для восстановления конфискованной церковной собственности был сдвинут с 1555 до 1624 г., а это означало, что любой переход собственности, произошедший между двумя этими датами, не мог быть отменен, и целые епископства оставались в руках светских правителей. Права, предоставленные лютеранским правителям по Аугсбургскому миру, были распространены на кальвинистских правителей, в результате чего вместо двух официальных религий теперь стало три. К какой бы церкви ни принадлежали правители, они имели власть регулировать общественное отправление религиозных культов на своих территориях; что касается личных верований подданных, то в соглашениях не было никаких обязательных положений по этому поводу, хотя настоятельно рекомендовалось проводить политику толерантности, которая, действительно, начала возникать во многих государствах в последующие десятилетия. Возможно, для того, чтобы подчеркнуть триумф политики над религией, правительство одного из княжеств — епископства Оснабрюк на севере Германии — поочередно было то католическим, то протестантским. Неудивительно, что Папа Иннокентий X, с которым не посоветовались, гневно обрушился на Вестфальские соглашения, осудив их как «юридически ничтожные, незаконные, несправедливые, бесчестные, безнравственные, омерзительные, глупые, бессмысленные и бесполезные во веки веков»[201].