Расцвет и упадок цивилизации (сборник)

Я переписал полностью это письмо в редакцию – характерное как образец современных бездарных казенных историков. Следует все-таки отметить, что по сравнению со временем Сталина прогресс есть: автор деликатно упрекает О. Чухонцева в незнании фактов, признает «ужасы опричнины» и даже объясняет борьбу Курбского с Грозным конкретными историческими обстоятельствами. Но ведь Новицкий обвиняет Чухонцева не в искажении фактов, а в толковании фактов несоответственно казенному пониманию. А сам профессор вольно обращается с фактами в духе современного казенного толкования. Сигизмунда он считает противником выхода России к Балтийскому морю. Ему как историку должно было бы быть известно, что выход к морю был и в начале войны (Ям, Иван-город, Копорье), что Польша предлагала Ивану после первых его успехов раздел Ливонии, т. е. еще более расширяла выход России к морю и борьба ожесточилась лишь потому, что Иван требовал всю свою «вотчину», т. е. оперировал вовсе не выходом к морю, а получением того, что он считал своим законным наследством.

Новицкий не отрицает, что отъезд феодала к другому государю был обычным явлением и не был преступлением, но считает, что несмотря на ужасы опричнины «бегунов» все же было мало. Сколько бегунов было из аристократии, мне неизвестно. Судя по словам Федора Иоанновича (см. А. К. Толстой «Царь Федор Иоаннович». Избр. пр. Лениздат, 1980. С. 507)

«Да их, я, чай, туда бежало много?»
«Мое такое разуменье, шурин:
Нам делать так, чтоб на Руси, у нас
Привольней было жить, чем у чужих;
Так незачем от нас и бегать будет!»)

Помимо феодалов бежало из Московской Руси колоссальное количество разоренных опричниной крестьян, которые образовали обширную группу воровских казаков, вероятно, принимавших участие и в нашествии татар и грабивших Россию во времена Смутного времени по собственной инициативе. Возможно, что бегунов от аристократии было не так много, но это объясняется тремя причинами: 1) консерватизмом и ультрапатриотизмом таких людей, как Михайло Воротынский и И. П. Шуйский и проч., 2) страшной опасностью такого отъезда, так как Иван IV не признавал права на отъезд (в этом многие историки видели его прогрессивность), 3) круговой порукой: за отъезд подвергались страшному возмездию вся родня бежавшего и даже его холопы (этот порядок восстановлен при Сталине).

Даже Новицкий не склонен осуждать Курбского за отъезд, но осуждает его за активное участие в борьбе с Россией и говорит, что походы Батория представляли опасность для России. Какой России? Баторий, видимо, думал осуществить проект своих предков и связать Новгород и Псков с Литвой. По драме «Смерть Иоанна Грозного» Баторий предъявляет требование – максимум – отдать Короне Польской Смоленск и Полоцк, Новгород и Псков. Смоленск и Полоцк долго были во власти Польши и Литвы, Новгород же и Псков, соединясь с Польшей, осуществили бы проект Марфы Борецкой. Означало бы это гибель России? Конечно, нет, только наряду с Московским государством, пропитанным татарщиной, появилось бы северное польско-литовское русское государство западной ориентации, несравненно более демократическое и свободное. И в Литве русские сохраняли свою национальность и веру, так и в союзе с Литвой северные республики нисколько не пострадали бы в культурном и религиозном отношении, и если русские в одной Литве были настолько сильны, что вели переговоры об избрании русского царя польским королем и едва не достигли этой цели (Иван Грозный, Федор Иоаннович), то с присоединением северной России влияние русских еще более усилилось бы и, может быть, от победы Батория проиграла бы не Россия, а Польша, захватив слишком большую страну. Недаром Баторию сейм чинил препятствия в его войне с Москвой «Смерть Ивана Грозного» (С. 430): «На сейме ихнем королю в пособье /Отказано! Достойно, право, смеху!/ Свои же люди своему владыке/ да денег не дают!» Шут: «У нас не так! /Понадобилось чтo – хап, хап! и есть!». Либерализм Батория ясен в словах Гарабурды: «А потому, великий царь, что он /Все вольности Украйны утвердил, /Святую церковь нашу чтит и нам /Ксендзов проклятых дал повыгонять» (С. 373), чем, конечно, возмущается Грозный: «Все веры для него равны, я слышал: /И басурманов также он честит». Так что со стороны Батория не было опасности ни русской национальности, ни православной вере.