Растущая луна: зверь во мне

Эйм-лев легко поднялся и исчез за холмами. В один миг она вскочила, бросилась к эйману. Он едва успел встать, чтобы поймать девушку.

В кольце его рук она то ли била, то ли гладила его грудь.

— Ненавижу, ненавижу тебя! — Эвилел все еще плакала. — Как ты мог? А если бы она убила тебя? Тебе же нельзя к ней, магия для эйма смер… — она не договорила, с рыданием спрятав лицо у него на груди.

— Тише, тише, солнышко, — он ласково гладил ее по спине. — Все обошлось… Ты меня спасла.

— Я тебя ненавижу, ненавижу, — она успокаивалась, губы скользнули по могучей шее, скуле. Она привстала на цыпочки, поцеловала его веки. — Я тебя ненавижу, слышишь?

— Слышу, слышу, солнышко. Уже все прошло, — он чуть отстранил девушку, но та вцепилась в него с новой силой и целовала везде, куда только доставала. — Господи, да пожалей же меня! — взмолился он. — Я же мужчина… — Эвилел отодвинулась, так же крепко цепляясь за рубашку, посмотрела в глаза. Только посмотрела, но он, как всегда, понял ее без слов. — Лела?.. — прохрипел он, а потом медленно склонился и очень нежно поцеловал.

Поцелуй быстро бы перешел во что-то большее, но она, обняв его за шею, выдохнула в самое ухо.

— Не сейчас, Ле. Там принц. Он умирает. Я позову монахов. Не сейчас, ладно?

Удаган с усилием кивнул и разомкнул объятия. Девушка подошла к клетке, осмотрела замок, по-прежнему не касаясь его руками.

— Помоги, — попросила она эймана.

Он пожал могучими плечами, оглядел землю, словно ища подходящий камень, чтобы сбить замок, и… отправился обыскивать отхи. Ключ нашелся довольно быстро. Он вытащил Ялмари из клетки. Эвилел встала на колени и точно так же, как только что над эймом, водила ладонями, оживляя бесчувственное тело.

— Он дышит, — с облегчением сообщила она. — Все будет хорошо. Он выживет. Только надо дать ему воды. Столько дней на солнце, — она удивленно уставилась на эймана — Удаган подал ей бурдюк.

— Я сходил, пока ты колдовала, — объяснил он с усмешкой. — Даже не сильно нагрелась в шатре отхи. Магия, наверно.

— Подержи ему голову, — попросила Эвилел. Удаган приподнял Ялмари, а девушка влила воду в рот. Принц дрогнул и застонал. — Перенеси его в тень, — попросила она. — Сейчас принесу что-нибудь из шатра.

— Может, лучше его прямо туда отнести?

— Нет, не хочу. Там могут быть следы враждебной магии. Мне будет тяжело. Да и ему не легче. Она до последнего надеялась убить его.

Вскоре девушка устроила ложе в тени холма, Удаган бережно, будто ребенка, переложил туда Ялмари.

— Это ведь ненадолго, — опять объяснила Эвилел. — Они уже за холмом. Положим его на носилки и отнесем в монастырь.

— Лучше сразу в Энгарн, — возразил эйман. — Он быстро оклемается. Оборотень ведь.

— Да, — согласилась она. — Так будет лучше. Монахи проводят их. Подлечат принца, если что. И защитят. А мы вернемся в монастырь, — словно невзначай уточнила она. — Но отсюда надо уходить. Ногала слишком близко. Кто знает, что они собираются делать.

"И где сейчас Норсон", — угадал Лев то, что она не договорила.

— Хорошо, — согласился он.

Из-за холма появились верблюды. Монахи замедлили ход, и один всадник опередил их. Шрам сполз с верблюда и подбежал к Ялмари.

— Что с ним? — потребовал у Эвилел.

— Он жив, — сообщила она, вновь превращаясь в Хозяйку монастыря. — Завтра, а может, и к вечеру, он будет в порядке. Ахалия, — тут же отдала распоряжение, — нам нельзя задерживаться. Отправляемся прямо сейчас, приготовьте носилки. Доставите принца к Аваримским горам. Оттуда вы доберетесь? — вновь обратилась она к майору.

— Конечно! — недовольно бросил он, хотя за такую щедрость должен был бы благодарить.

"Злится, что сразу не дали монахов, — догадался Удаган. — Но кто мог знать…"

Все зашумело, закружилось. Кто-то делал носилки, которые можно было бы закрепить на верблюде, кто-то готовил могилу для отхи, кто-то раздевал принца, омывал и смазывал его раны под строгим взглядом майора. Эвилел о чем-то спрашивала, отдавала приказания, лорд Сорот присел в тени, вид у него был измученный и безразличный. Удаган почти неотрывно следил за девушкой. Она делала вид, что не замечает этого взгляда. Но что-то было между ними. Что-то, позволяющее чувствовать, что она с ним, хотя не смотрит и не разговаривает. Точно невидимые нити, позволяющие ощущать не только каждое движение друг друга, но каждую мысль и эмоцию. Единственный недостаток — он стал глух ко всему остальному. От созерцания Эвилел его отвлек только болезненный вскрик.

Там, где только что лежал принц, копошилась куча-мала: кто-то хрипел, кто-то стонал, кто-то звал на помощь. На карачках отползал в сторону Сорот и поднялся только на безопасном расстоянии, опираясь о клетку. Трясущимися губами произнес:

— Ш-ш-шереш. Я-а т-такого не в-видел…