Растущая луна: зверь во мне

— Конечно, получилось! — она перевернулась на бок, устроилась у него подмышкой, и голос теперь звучал невнятно и глухо. — Почему у меня могло не получиться? Во мне ведь течет истинная кровь. И как, по твоему, я узнала, что вы умираете в пустыне без воды? Откуда я узнала, что принца пленили, и что если его убьют, то…

— Там так и было написано? — Удаган задумчиво перебирал ее волосы. — Что если принц погибнет, то погибнет Гошта?

— Там ничего не было написано, это-то и пугало. Обычно читаешь о человеке, а перелистаешь, можно узнать, что будет через сто лет после его смерти, через двести. Обычно ничего не меняется, все остается по-прежнему, но тут… Сначала война, в этом году, сразу после его смерти, а дальше книга не открывалась вообще, будто страницы склеились, а когда я попробовала разлепить их, испачкалась в крови. Я очень испугалась. Никогда раньше не видела подобного. Когда мы вернулись, я первым делом посмотрела, изменилось ли что-то, ведь принц в таком состоянии… В общем, он умрет не сейчас. Чуть позже. В самом начале войны. Но Гошта будет жить. А Свальд станет монахом, если тебе интересно. А еще…

Она прятала лицо у него на груди и говорила, говорила, словно боялась, что если замолчит, он задаст вопрос, на который отвечать не хотелось. Но Удаган все-таки задал его, перебив девушку.

— А что там сказано о нас, Лела? Ты ведь читала это тоже, правда? Ты станешь моей женой?

Он попытался поднять ее голову, но она оттолкнула его, только перебралась на грудь, снова начала выводить узоры на нем.

— Мы не можем жить вместе, Ле, — тихо возразила она. — Я должна выйти замуж за князя.

— Но почему?! — возмутился Удаган, привстал на локте, но девушка скользнула на простынь лицом вниз, так и не поднимая взгляд на эймана. — Скажи, а вот о том, что мы будем вместе, что ты станешь моей, ты тоже в Книге Сущего прочитала?

— Нет, — голова мотнулась, но так и не поднялась. — Это я сама… захотела, чтобы было так.

— Вот видишь! — воскликнул он. — Не обо всем там написано. И не все предопределено, мы сами меняем судьбу.

— Иногда да, — согласилась Эвилел. — Но не сейчас. Я не могу поехать с тобой, потому что эйманы живут слишком далеко, а я отвечаю за монастырь, до тех пор, пока мой сын или дочь не достигнут шестнадцати лет.

— Я могу остаться, — заверил эйман. — Здесь магия Охотника не действует на меня, я не слышу его.

— Ты не можешь остаться, Ле, — так же неслышно, но настойчиво объясняла она, точно уговаривала непослушного ребенка. — Глава дома Льва не покинет эйманов в трудную минуту.

— Лела, ну что за ерунда? — рассмеялся он. — Никакого дома Льва не существует. Есть дом Гепарда, но даже если Гепард внезапно умрет, я все равно никогда в тот Дом не вольюсь и тем более не стану главой. Я принадлежу семье Каракара. Ты забыла?

— Это ненадолго так, — устало сообщила она. — Скоро обряд. Эйманы убьют Охотника. Одни из них не знают, что произойдет после этого, другие догадываются, но хотят использовать это в свою пользу. Они убьют Охотника и будут бороться, чтобы захватить амулет. И в это безвременье, пока нет Охотника, эйманы будут умирать, начиная со старших. Пока все успокоится, пока появится другой Охотник… Очень мало эйманов выживет. Может быть, в десять раз меньше, чем сейчас. Ты будешь старшим в доме Гепарда. И станешь главой дома Льва.

У него перехватило дыхание.

— Отец? — еле выдохнул он.

— И твой брат… тот, что Сокол. Он же пойдет Охотника убивать и за спинами отсиживаться не будет. Они погибнут.

— Господи, почему ты не предупредила? — он наконец обрел дар речи, перевернул ее на спину, заглянул ей в глаза, но девушка зажмурила их. — Лела, — умоляюще прошептал он. — Почему ты не предупредила, Лела?

— Потому что ничего не изменишь! — выкрикнула Эвилел так, что он сел. И она тоже села. — Ничего не изменишь, понимаешь? Я там все пересмотрела. Охотник погибнет. И еще многие погибнут. А если ты попытаешься их остановить, тоже погибнешь. Понимаешь? Вы там больные совсем. Охотнику не верите, верите главам Домов. Они убивают, кого хотят: эйманов, их жен, иногда детей. Убивают и лгут, что виноват Охотник или люди, а вы верите. Такие доверчивые, с ума сойти можно. Ты же не умеешь плести интриги. Ты вот и сейчас, услышав все от меня, все равно пойдешь и вылепишь все в лоб Воробью или Орлу. Потому что не унизишь себя подлостью. А вот они унизят. И я рада, что они умрут, а ты будешь жить.

— А как же мой отец, Лела? Я должен позволить им съесть его? Брата должен бросить? Отсидеться тут? Это не подлость, по-твоему?

Эвилел опустила голову, волосы закрыли лицо.

— Обещай, что будешь хитрым, — попросила она. — Обещай, что не будешь верить им на слово.

— Не буду, — пообещал он. — Теперь не буду.

— Я дам тебе своего верблюда, — она положила руку ему на плечо. — У нас верблюды лучше обычных, но этот особенный. Если не будешь останавливаться, будешь ехать и днем, и ночью — а он так сможет — ты успеешь как раз на Обряд. Может, не к самому началу, но успеешь. И спасешь Охотника. И тогда все будет как прежде. Своего отца и брата спасешь. Самых старых не спасешь. Не успеешь.