Ратибор и сыны Одина

— А ягнёнка в соку да по ведёрку икры иноземной им не надобно⁈ — прокудахтал недовольно «нервный бас». — Обойдутся овощной похлёбкой! Не, Вулудар, ежели из твоего жалования вычтем, то я не против…

— Ещё чего! Не вздумай, Козлокий! Мне ж двенадцать деток кормить надо…

— Когда ты устраивался давеча ко мне в охрану, Вул, то вещал, что у тебя их только восемь! В твоём доме что, грибница? После дождика каждый вечер по ребятёнку вылупляется?

— Да что ты, хозяин, что ты! Это я так, для жалостливости набрехал малость! Но для будущих своих детишек как раз коплю монетки! Хочу наплодить минимум двенадцать носов! Будут мне стирать, готовить да работать за меня, когда я постарею… Эх, мечты… Так-то у меня один покамест, и тот всё сбежать норовит…

— Неудивительно, ибо, похоже, он в одну маковку отдувается у тебя в лачуге за остальных одиннадцать, ещё не родившихся! — прогудел насмешливо Гулебрав. Компания, состоящая из купца и трёх его телохранителей, весело загоготала, принявшись спускаться по лестнице вниз, в обеденный зал «Дальней дороги».

Мефодий встал, не спеша подошёл к барной стойке, а после развернулся к приближающемуся торговцу и его свите. Широкую улыбку в густой бороде он прятать и не пытался, предвкушая интересное зрелище.

— Трактирщик! — просопел снова «нервный бас», принадлежавший не кому иному, как Козлокию, тому самому барышнику из Мирграда, которого Ратибор недавно застал в избе убитого Демидия за угрозами его сыну Володию. — Ну-ка, тащи сюда немедля этого нежного кабанчика, мы за ночь проголодались! Да поживее, спешим свалить отсюдова побыстрее, покамест рыжезадый хряк не заявился в эту дыру за своей вороной клячей… Ай, да чтоб тебя!.. — злобно чертыхнулся Козлокий, споткнувшись об один из чуть выставленных в проход стульев и неуклюже завалившись на пол. В зал он даже не взглянул. Зато зоркие дюжие телохранители купца сразу заприметили сидящего у стены огромного рыжего гостя, но спросонья ещё туго соображали, посему остановить словесный поток своего нерадивого хозяина не успели.

— Не могу я выполнить просьбу твою, уважаемый, ибо занят уже тот поросёнок! — не без злорадства прокряхтел Мефодий, предвкушая скорую потеху, ибо прекрасно осознавал, что торговец наболтал уже лишку. Но, как оказалось, выговорился тот ещё не до конца.

— Что значит занят, я не понял⁈ — начал противно верещать с пола Козлокий, пытаясь подняться на ноги. — Кем⁈ Да я куплю с потрохами как этого олуха, так и весь его выводок курей с хатой в придачу, а опосля в евошней халупе нужник общий открою, коли мне немедля не подадут этого пятачка на завтрак!..

— А-г-р-р-р-ы-ы-х! — разнеслась в этот миг по трапезному залу могучая отрыжка, и звонкий стук пустого жбана о столешницу возвестил всех присутствующих, что как минимум один кувшин с чем-то янтарным секунду назад осушили до дна. У Козлокия противно засосало под ложечкой. Нехорошее предчувствие сжало учащённо забившееся сердце изнутри, сдавив его, как тисками чугунными. Поздновато проснувшаяся интуиция торговца истошно заклекотала, аки клин журавлей, улетающих на юг, буквально крича о том, что лучше ему с пола не подниматься, а в идеале так вообще прикинуться мёртвым. Авось пронесёт и удастся сойти за падаль аль слиться с местностью, как хамелеону.

Козлокий встал на колени и, вытянув шею, осторожно огляделся по сторонам, пытаясь незаметно (как ему, по крайней мере, хотелось верить) найти того, кому принадлежало «благородное» срыгивание.

— Мной занят сей поросёнок, — сузившиеся очи Ратибора холодно сверкнули синим пламенем, встретившись с аж посеревшими от ужаса зыркулями незадачливого торговца. — Есть возражения, толстопузик?

— Н-никак нет, — еле слышно простонав, Козлокий смешно засеменил прямо на карачках к выходу. — Мы вообще уже убегаем… Очень торопимся!..

— Обожди-ка, свиномордый! Ну⁈ — разнёсся мощный рык на всю таверну. — Я тебя ещё не отпускал! И что ты ползаешь на локотках, как лизоблюд последний, встань на ноги! Я с человеком гутарю или с червяком помойным⁈

— Ты как балакаешь с нашим хозяином, здоровяк⁈ — рявкнул в ответ Гулебрав. Охрана купца, наконец, пришла в себя. — Сейчас сам тут ползать будешь, медвежара, в соплях кровавых!.. — с этими словами телохранитель, вполне себе крепкого телосложения коренастый муж, достал из-за пояса одноручный топорик и поспешил к удивлённо на него уставившемуся рыжебородому витязю.

— Вулудар, Боливест, чего рты раззявили, с боков заходите, а я по центру этого шатуна ща нахлобучу! — тявкнул напарникам по охранному ремеслу ретивый боец, стремительно приближаясь к могучему исполину.