Ратибор. Капель первого круга

Душа Семаргла, стал разительно выделяться, среди прочих псов. Благодаря белому пятну на широкой груди, в виде раскинувшей крылья, чайке. При том, что твёрдой поступью, он был обязан, своим широким и крепким лапам. За ухоженной шерстью которого, тщательно следила Глая, вычёсывая пух на варежки. Раньше, я всегда думал, что кошка с собакой не уживаются, однако в нашем случае, всё было наоборот. Выросшие вместе друзья, были не разлей вода! Даже в марену, когда Дед Карачун замораживал хутор, Питин часто пропадал из терема, ночуя в будке Семаргла и всегда, когда мне случалось идти на охоту или во град Листвень, неразлучные дружичи, сопровождали меня.

Прибыв на место, мы оставили, пугливо заржавшего и опасливо прядущего ушами Серка, в стороне от дуба и подошли к смердящему змию. Который неопрятной, радужно-искрящейся грудой, придавив левое крыло, лежал на узловатых корнях. При том, что его сломанное, правое крыло, раскинулось в длину, примерно на три с половиной сажени. Напоминая, своими очертаниями, крыло летучей мыши. Вот только с синими, просвечивающими на свету, кожаными перепонками. Руды с аспида, натекла целая лужа! Которая успела превратиться в чёрно-багровый студень.

Змий, замертво застыл со свирепым оскалом, на трёхаршинной морде. Вцепившись в крупный корень, Перунова дуба, своей ужасающей пастью. Из которой виднелись не зубы, но расположенные в два ряда, тонкие роговые пластины. Выступающие из челюстей на пол пяди. Резать или измельчать пищу такими пластинами, змию было очень удобно, правда рвать свою добычу, он не мог.

«Повезло тебе, Ратин, что стрелил змия, точно в око! Поскольку подбить его в душу, попросту невозможно! Из за того, что его чешуйчатая кожа, в несколько раз прочнее, чем харалужные доспехи. – сказал дед Микула, морщась от поганого смрада, идущего от околевшей души и добавил. – Великую битву нужно осилить, чтобы убить василиска! Да потом, не менее искусный труд совершить, чтобы сим богатством, мудро распорядиться!».

«Каким ещё таким богатством, дедушка? – удивлённо поинтересовался я. – Неужто такую чешую отколупывают и как подать, несут княжескому тиуну?». В ответ, дед Микула отрицательно покачал головой и крякнув в кулак, уточнил.

– Посмотри-ка сам! Как чешуйчатая кожа на тулове наросла? Роговые пластины друг за дружкой, внахлёст идут и меж собой по краям, тоже смыкаются. Затем правильным рисунком оплетают всё его тулово и крылья, в направлении от головы к лапам. Такую чешуйчатую кожу, в нашем Тартарском роду, издревле называют чежей. Вот и ты Ратин, с сего дня называй змиеву кожу правильно – чежа!

– Сейчас внучок, внимай особо! Чежа крылатого аспида, это самая лёгкая и прочная в мире, бронь! Которую даже мечём не разрубить! Посему, ежели сейчас, мы с тобой сию чежу добудем и доспехи из неё сварганим, то цены им не будет! Поскольку супротив такой брони, даже огонь не страшен. Так что Ратин, трудись! Неси с телеги лопату и сперва, собери руду змия, в лагушки.

Прошлой живой, новые лагушки, мы с таким трудом справили, поэтому я возразил: «Деда, пошто так!? Свежие лагушки и такой рудой поганить? Ведь она, ядовитая!». На что Микула Гурьяныч, резонно заметил: «Понимаю, что ты во благо добра, радеешь. Вот только руду василиска, сама Мать-Сыра Земля, не прибирает! Подсобить нашей кормилице нужно. При сём почётном труде, нам руда аспида, будет весьма кстати. Когда мы оружие из змиевых костей, мастерить будем!».

Посему немного опешив, от услышанного, но в радостном предвкушении удивительных дел, я безропотно притащил к дубу, свежие лагушки. В которые начал, терпеливо собирать густую и дурно пахнущую, аспидную руду. Которой впрок, набралась целая корчага. После чего, я осторожно попробовал снять чежу с крыла аспида, делая надрезы вдоль кости, но быстро выбился из сил. Поскольку она, оказалась невероятно прочной, а мой харалужный нож, не выдержал нагрузки и затупился.

Видя мои мучения, дед Микула вышиб, передний пластинчатый зуб из змиевой пасти. Который имел вид двурядной пластины на прочном корне и молвил: «Погляди Ратин! Сей змиев зуб, на корне дюжем, называется – плуб! Коих счислено не чётно, по двадцати семи, на каждой челюсти. Но поёлику змеиный плуб, является двухрядным, то всего их в змеиной пасти, сто восемь!».

Вот почему с древних пор, бытует Велико-Тартарское, Скиперное поверье. Когда зазывая Горнего василиска и тыча пальцем, в сторону нерадивого управителя, народ кликушествовал: «Данник! Данник! Горыныч грозный, лети сюда! Здесь Пекельный данник, твоего побратима, Зверя-Скипера!». Да приговаривал: «Ежели Ты, верный коган на время, славься! Но ежели Ты, помыслил примерять Порфир заморский на царствие, згинь навеки в Пекельную навь! Ко двору Зверя-Скипера, поёлику не искупишь свои, сто восемь явных грехов! Змий Горыныч тя, заглати!».