Марфа тоже на реку прибежала, сразу как подтвердилось, что это точно ее муж.
– Ты как? – тихо спросила она, когда перебралась на левый берег реки, и муж ее обнял, отведя в сторонку.
– Терпимо. А у тебя как дела? Сын как?
– Предсказуемо. Ест, спит, срет и орет. Все, как и положено малышу.
– А как же деуринизация?
– С этим у него тоже все в полном порядке, – хмыкнула Марфа.
– Дядя не обижал?
– Да куда там, – фыркнула она. – Попытался как-то уму разу поучить. Так я вспылила и нарычала на него. И все. Как бабка отшептала. Только смотрит странно как-то.
– Он тебе новые слухи уже рассказал?
– Нет. Что за слухи?
Андрей вздохнул и начал просвещать свою супругу, лицо которой с каждой услышанной фразы приобретало все более ошарашенный вид.
– Это что же получается?
– Жопа получается. Полная. И она вот-вот надо мной разверзнется.
– Над нами.
– Тебя-то может не тронут.
– Без тебя? – выгнула она бровь. – Может быть я плохо разбираюсь в людях, но то, с какой прытью дядя завладел имуществом отца, многое о нем говорит. Без тебя он загонит меня на кухню или прибьет тихо, став опекуном нашего сына. Ведь он наследник вотчины. И будет здесь всем распоряжаться. Так что если мы и пойдем ко дну, то в обнимку.
– Ты боишься его?
– Я боюсь за тебя. За нас.
– Ты не ответила на вопрос.
– Если он позволит себе лишнее, то я убью его. Ножом можно не достать, но яд достанет всегда. Я помню, как надо мной издевались. И я не прощу себе, если придется пройти через это снова.
– Хорошо. Постарайся не подставиться. Ты должна выжить ради нашего сына.
– Без тебя ничего хорошего не будет.
– Я понимаю.
– Какой план?
– Я попробую пошуметь и не умереть.
– И все?
– И все. Я не знаю реакции царя и митрополита на эти слухи. А в слепую планировать ничего невозможно.
– Может быть подумаем о Литве?
– Это верный приговор. Понимаешь?
– Почему же? У тебя есть четверо послужильцев в доброй броне да на конях. Кошевые. Деньги. Соберемся да ходу. Через степь пройдем и двинем сразу на запад. К Польше поближе. Чтобы не догнали. Земли беспокойные. Воинов не хватает. Тебя охотно примут на службу. Петр пойдет с нами. Кое-кто из местных тоже.
– И долго мы там просидим?
– Если царь решит тебя устранять, то у нас не будет выбора. Придется уходить.
– Если он решит так действовать, то возможности сбежать уже не будет. Во всяком случае, когда я узнаю о его намерениях, окажется уже поздно.
– Может тогда сейчас уйдем?
– Ты думаешь, я могу просто так бросить своих воинов?
– Ты ведь понимаешь, что речь идет о жизни и смерти твоего сына?
– Понимаю. Но если я своих людей сейчас прогоню, то далеко мы не уйдем. Воевода все прекрасно поймет, отправит погоню и нас точно настигнут.
– Проклятье! Может тогда на восток подадимся? Или на север, за Оку. Вряд ли кто-то подумает, что ты решил таким образом сбежать. А оттуда в Литву.
– В пограничье нас и повяжут.
Марфы рыкнула и выругалась на незнакомом языке.
– Милая, давай оставим бегство для крайнего случая. Тут главное, что? Правильно. Если мы будем демонстрировать свое желание уехать, то это только подтвердит негативные подозрения. Кроме того, оказавшись в Литве я могу попасть в руки польского короля. И он, шантажируя тобой и нашим сыном, станет вертеть мной, используя в своих играх. Хотя в каких играх – я не знаю. Но, если уж такие слухи пошли, то это не спроста.
– Почему ты отдаешь все трофеи? – уперев руки в боки, спросила Марфа, переключившись с тупиковой ветви беседы и попытавшись хоть тут дать волю своим эмоциям. А ей было страшно. Очень страшно. И хотелось это выплеснуть.
– Помнишь, как в 90-е и нулевые поступали кандидаты в депутаты перед выборами?
– Как?
– Раздавали пакетики колбасой. Прием древний и очень действенный. Его очень активно применяли в древнем Риме. Если какой-то сенатор хотел добиться своего, то он опирался на плебс и легионы. А чтобы заручиться их поддержкой одаривал их хлебом, деньгами или еще какими-то благами.
– И ты себя возомнил сенатором?
– Я себя возомнил пока еще живым. И я хочу, чтобы это так было и дальше. Ты же сама мне столько раз говорила, что живу я не в пустыне.
– Но и про вотчину забывать не стоит.
– А ты думаешь, что если я оставлю себе еще семерых коней, то вотчина достигнет третьего уровня, у меня появится сорок пять крестьян, семь очков силы и я смогу носить адамантовый доспех?
– Не юродствуй.
– Милая, мне кажется, что ты не понимаешь, насколько все серьезно.
– Если бы царь хотел от тебя избавиться, то уже сделал бы это.
– Иоанн свет Васильевич, насколько я понял, очень осторожный человек. ОЧЕНЬ осторожный. И он не склонен делать поспешные выводы и резкие движения. Он, без всякого сомнения, отреагирует на слухи. Но только после того, как проведет нужные консультации и выберет самую разумную на его взгляд стратегию. Так что ты не права.
– Ты думаешь, что он так зависим от слухов?
– А ты как думаешь?
– Поверь, тебе лучше не знать, что и как я думаю, – покачала головой Марфа.
– Почему?
– Там очень много мата. И да, ты прав, у меня пока в голове весь этот бред не укладывается. Кто его мог придумать?
– Я не знаю.
– Даже мыслей нет?