Ратник княгини Ольги

Кто-то оттолкнул его, заходя вперед и надвигаясь на матерого зверя, вздыбившего шерсть на загривке и уже готовившегося к прыжку.

Это выступил Павел – нелепый, безоружный, обронивший в суете треух. Его длинные волосы трепались на морозном ветру, голова была окружена ореолом радужного пара.

– Прочь! – твердо выговаривал он, совершая рукой странные рубящие движения. – Изыди, сатанинское отродье. Христовым именем заклинаю. Прочь, прочь!

Волк попятился, как-то нелепо вздыбился, снова упал на четыре лапы, развернулся и скрылся за белым гребнем. Не веря своим глазам, Ясмуд наблюдал, как вся серая стая разбегается в разные стороны, и косился на Павла, продолжающего твердить заклятия.

Вскоре путники остались на дороге одни, все еще взволнованные, всполошенные, но постепенно отходящие от испуга. Кто ругался, кто похохатывал, кто насмешливо советовал товарищам проверить, не намокли ли портки. Но большинство собралось вокруг Павла, разглядывая его и донимая вопросами.

– Научишь заклятию?

– Кто такой сатана?

– Кто такой Крестос?

– Зачем ты пальцы в щепоть собрал?

Павел, натягивая протянутую кем-то шапку, вертелся во все стороны, стараясь ответить всем и каждому в отдельности. Ясмуд испытал что-то вроде укола ревности, словно странник принадлежал ему одному.

– Будет, будет, мужики, – загудел он, расталкивая собравшихся. – Ехать надо, пока волки не вернулись. Княжич мерзнет, не видите? Расходись, расходись. Ишь варежки пораскрывали!

Наконец его стараниями обоз тронулся с места. Павел, пряча озябшие пальцы в рукава, спросил:

– Завидно стало? Нехорошо. Истину нельзя от других прятать. Она как свет. Одна для всех.

– Ты им потом расскажешь, – смутился Ясмуд. – Ты ведь поживешь с нами?

Павел, поколебавшись, кивнул:

– Да, брат.

– Брат? Ты назвал меня братом?

Павел кивнул:

– Так завещал Христос. Все люди братья, так он говорил.

– Ишь как! – крякнул Ясмуд. – А его эти же братья гвоздями.

– А он их все равно любил и любит, – сказал Павел. – Не чета нам. Сказано: Сын Божий.

Ясмуд задумался, вспоминая казнь Игоря. Разве возможно полюбить своих палачей? Но ведь бог и их создал? Выходит, он им тоже отцом приходится. Каково же ему, когда люди враждуют и убивают друг дружку? Ведь они – дети его, братья и сестры.

– Павел, – позвал Ясмуд, решив проверить свою догадку. – Павел? Ты спишь, что ли?

Странник действительно спал, запрокинув голову и разинув рот, зияющий посреди неопрятной бороды. А сани скользили и скользили по холодной снежной дороге, проложенной далеко-далеко от священной земли.

Часть вторая

Глава XII Сватовство и погребение

Весна растопила обильные снега и залила равнины талой водой. Леса в низинах утонули по самые верхушки, над заливными лугами плавали рыбы, селения долго простояли отрезанные друг от друга. Половодье пошло на убыль нескоро, но закончилось быстро, оставив после себя запруды из вывороченных деревьев и камней. Солнце пригревало с каждым днем все жарче, осушая озерца и канавы. Истощавшая скотина жадно поедала зеленую травку, по раскисшим дорогам потянулись первые возы и телеги.

Как только земля просохла достаточно, чтобы ездить верхом, не увязая на каждом шагу, из Коростеня в Киев прискакали гонцы и известили Ольгу, что великий князь древлянский направил к ней два десятка сватов с дарами и просит принять сих достойнейших мужей с полагающимися почестями. Ничем не выражая своих чувств, княгиня спросила, где они теперь, и получила ответ, что сваты плывут к ней в ладье, украшенной яркими тканями и резными фигурами.

– Коли будет на то твоя воля, – сказали сваты, – то взойдешь в ту ладью сама и поплывешь к нашему Малу.

– Моя воля при мне, – ответила Ольга. – Ею я одна распоряжаюсь.

Склонившись в знак почтения, они отбыли восвояси.

В тот же день бояре собрались в тереме и стали пенять княгине, что не следовало ей отпускать вражьих пришельцев с миром. Она холодно выслушала их, пообещала подумать и распустила совет. По Киеву поползли слухи о будущей свадьбе. Хоть кияне и не желали войны с древлянами, а все равно загрустили. Было унизительно сознавать, что княгиня выходит замуж за убийцу своего мужа. Если она ему на ложе себя отдаст, то разве в остальном откажет? Значит, станут древляне править на Руси, учреждая здесь свои законы и оброки.

– Кто силен, тот и прав, – ворчали в Нижнем городе. – Нельзя было соглашаться. А что, если Мал по своему обычаю дикому захочет прилюдно поиметь княгиню нашу? Кто нас потом уважать будет, кто считаться с нами станет?

Ольга хранила молчание, как будто все это ее не касалось. Воеводы шушукались за ее спиной, презрительно улыбаясь. Мол, что с бабы взять – не головой она думает, а совсем другим местом. И смеялись, вот только не было веселья в том смехе. Тревога неизвестности вселилась в сердца русов.

Теплым облачным днем, когда первые ласточки закружились над крышами, примчались в Киев дозорные и объявили, что ладья древлянская причалила под Боричевым[17]. Это было совсем близко, только что с горы к Днепру спуститься.