Ратное поле

Парня встретила славная

Фронтовая семья.

М. Исаковский

Лучше всего эту историю передать устами самого сержанта Смирнова. Так, как он рассказывал ее нам в полку…

— Выписали меня из тылового госпиталя после лечения, вручили предписание явиться в запасной полк. Врач–старичок (сестра рассказывала: два его сына погибли на фронте) напоследок пощупал лиловые рубцы от осколков, подбодрил: «Через недельку–другую синюшник пройдет и рубчики разгладятся. Для войны, сержант, ты годен».

Раз годен, думаю, так что же мне по тылам слоняться? Да и заикнулся насчет родного полка, который как раз со Вторым Украинским фронтом выходил на венгерские равнины. Врач поднял на меня усталые глаза и говорит:

— Не положено, сержант. Для солдата каждый полк — родной. Если начнем мы прямо в полки и дивизии давать предписания, вы же все дороги забьете…

Что верно, то верно: каждый фронтовик после ранения норовит возвратиться в свою боевую семью. А я и подавно. Шутка ли: со своим 229‑м гвардейским стрелковым шел от Волги, почти вышел к государственным границам родной державы. И тут меня горячим осколком… Высотку мы брали. А она вся в дзотах, огневых точках. Я отделению командую: «За Родину! За партию! Вперед!» И сам, конечно, показываю пример. Тут–то снаряд и брызнул осколками.

Потом, уже в медсанбате, узнал: высотку мы взяли, меня даже к ордену представили. Гуляет где–то по штабам мой орден. Может, и в госпиталь придет. А меня и след простыл.

Вышел я из госпитальных ворот, забросил за спину «сидорок» с трехдневным сухим пайком и сменой белья и думаю: как же дальше быть? Запасной полк по левую руку, дорога ведет прямо в тыл. По правую руку фанерные стрелки указывают: столько–то километров до Берлина, Будапешта, Вены и других ближних европейских столиц.

Дело было под вечер, солнце спряталось за огромную тяжелую тучу. Смотрю на нее и думаю: где–то мои однополчане? Небось, фашистского зверя в его берлоге бьют. В воздухе уже победой пахнет! И так явственно услышал я тот запах, что, кажется, пешком пошел бы к своим!

Вдруг слышу за спиной:

— Куда, служивый, путь–дорогу держишь? Решаешь, куда лучше повернуть: на фронт или в тыл?

Я прямо–таки онемел. Смотрю, пожилой старшина глядит на меня. Глаза у него веселые, понимающие.

— Ну как, угадал? — смеется. — Потому что сам такое пережил. У фронтовика после госпиталя все мысли о том, как в свою часть попасть.

Тут я и решил: семь бед — один ответ. Дальше фронта не пошлют, меньше винтовки не дадут. Прикинул: до линии фронта верст триста с гаком. А там выйти бы только на свою гвардейскую дивизию. Там я, почитай, дома. Там в обиду не дадут, мое командование направит куда нужно бумагу: так, мол, и так, сержант Смирнов Дим Димыч снова воюет: просим не считать его без вести пропавшим.

Дим Димычем меня звали в роте. Выговаривать вроде лучше, чем Дмитрий Дмитриевич. Хотя по отчеству меня и величать еще рано: двадцать первый всего. Два из них воюю. Ростом хоть и не вышел, а смелость солдатская при мне. Имею два ордена и три медали. Родом из Донбасса, из города Авдеевки. Жаль, не пришлось участвовать в его освобождении. Но зато помогал ломать хребет врагу на Курской дуге, освобождал Белгород,

Харьков, форсировал Днепр. И все — со своим стрелковым гвардейским полком. Как же мне не стремиться опять в 229‑й, если я в нем кровь пролил?

Однако солдату–одиночке на дороге к фронту много рогаток поставлено. Это я сразу понял по тому, как строго документы проверяют. Особенно придирчива военно–дорожная комендатура.

Но на первых порах мне везло в прямом и переносном смысле. Километров двести отмахал по железной дороге на тормозной площадке вагона. На одной из станций офицер посмотрел мои документы, спросил, куда держу путь, Я и назвал фронтовой запасной полк. А где он находился, уточнять не стал: сегодня он мог быть в одном месте, завтра — в другом.

После железной дороги пришлось добираться на попутках. А для машин на всех прифронтовых перекрестках стоят контрольно–пропускные пункты, КПП. На первом же из них мне сообщили:

— Не туда, сержант, едешь. Тебе в тыл надо, а ты к фронту навострился. Ну–ка, объясни?

Чувствую: «горю»… Лейтенант, видать, добрый служака, с хитрецой. Смотрит понимающе мне в глаза, словно говорит: «Что, попался, голубчик?»

— Все правильно, товарищ лейтенант, — отвечаю как можно спокойнее. — Снялся с того места мой запасной, передвинулся ближе к фронту, разместился по соседству с Н-ской дивизией.

— Откуда тебе это известно? — насторожился лейтенант.

— Вчера вечером на продпункте встретил сослуживца капитана Одинцова. Вот он и дал справку, где надо полк искать.

Одинцова я, конечно, придумал. Вижу, вроде заколебался лейтенант. Значит, надо ковать железо.

— Капитан говорит: «Подожди денек, справлюсь с делами, вместе поедем». А чего ждать? Я и так измучился после госпиталя на путях–дорогах. Быстрее бы к своим пробиться.